I want, I can, I must…
Авантюра. Многошаговая. Облом возможен на каждом.
Перед заутреней пришли служки — пришлось к себе перебраться. Спать не могу — начал записывать. Как Маяковский. Он как-то во сне придумал сравнение:
"Как солдат,
Обрубленный войною,
Ненужный,
Ничей,
Бережет свою единственную ногу".
Владимир Владимирович записал ключевое слово "ногу" обгорелой спичкой на пачке папирос. И снова заснул. А утром долго ломал голову: и что ж это такое я имел ввиду?
Чувство мучительного вспоминания "это я про что?" мне знакомо — пытаюсь расписать связно. Детализация, аргументация, вариации… "аппетит приходит во время еды", а мысли — во время работы… А там уже утро, уже народ с делами ломится, печку известеобжигательную запускать надо, ткачей разводить: одни новый станок придумали, другие возражают…
Среди обычной суеты вдруг понял: я решение уже принял. Детали-деталюшки… будут додумываться, меняться. Но идея… вырисовывается. С этим можно иди к Боголюбскому.
Страшно. А вдруг я чего-то не учёл? Не додумал? Не знаю? — Факеншит! Я точно кучи вещей не знаю! И не узнаю. Если не попробую. Или — потому что не доживу.
Неудача — смерть. Моя. А оно мне надо?
Если так ставить вопрос — в бункер. И носа не высовывать. Во избежание всевозможных опасностей. И всё равно: "Жизнь — болезнь со 100 % летальным исходом".
Вы собираетесь жить вечно? — Я — нет. Гос-споди! Избавь меня от такого несчастия! Я ж неверующий!
Дело даже не в том, что вероятный конфликт с Боголюбским требует разрешения, иначе будут сложности во множестве. Дело во мне. "Правильно" — у меня внутри. Вот такое. Моё. Сиюминутное. Потом, может быть, будет другое. И буду я казнить себя. Всеми казнями египетскими. Потом.
"Остроумие на лестнице".
Ну и плевать. На сложности с неопределённостями. Делаем "правильно".
…
День катился в обычной суете дел. Перешёл в такую же ночь. Наконец, ещё до света, впрыгнул в свою "Ласточку", уже с пирса прокричал Николаю, чтобы он с Новгородом нынче ни-ни — не торговал, завернулся в плащ и завалился спать под кормовую надстройку.
Сутки проспал как убитый. Ребятам я доверяю, а сил у меня…
Чем дольше я обдумывал свою идею, тем более она выглядела именно тем, чем и являлась: глупой рискованной авантюрой. Каждый шаг, каждый этап её развития содержал массу неопределённостей, рисков, очевидных и непреодолимых препятствий. Помимо неочевидных и непредсказуемых.
Очень захотелось всё это бросить, не брать в голову, забыть. Но — цугцванг. Той милой парилочкой с дочкой, Софья поставила меня в безвыходное положение. Убить — нельзя, изгнать — нельзя, оставить — нельзя.