Не обращая внимания на холодный линолеум, он добегает до двери запасного выхода. Всё в порядке! Только бы никто не помешал! Человек торопливо прикуривает. Несколько нервных затяжек. Красный огонёк тлеющей сигареты дугой разрезает мрак, чтобы приземлиться на заплёванный пол.
Голые ноги, наконец, ощутили холод каменных ступеней. Надо торопиться. Сделать всё быстро, но без суеты. Второй попытки может не быть.
Хорошо, что сосед толстяк. Ремень почти полтора метра в длину. Повезло! Человек вешает его на шею. Пропускает кожаную ленту через пряжку. Затягивает наподобие галстука. Перешагивает через перила. Балансируя на краю ступеньки, закрепляет свободный конец на железном пруту, соединившим два пролёта. Привыкшие к гаечным ключам и баранке пальцы вяжут надёжные узлы. Человек в них уверен. На лице появляется блаженная улыбка. Он делает шаг в пустоту.
Я ещё могу его остановить. Спасти. Даже сейчас, когда он хрипит и дёргает ногами, раскачиваясь в лестничном пролёте. Могу, но не хочу. Он сам выбрал это. Не сейчас — семнадцать лет назад. Я смотрю на перекошенное багровое лицо, на побежавшую из штанины струйку и понимаю — всё кончено.
Неведомая сила выталкивает меня прочь с тёмной лестницы. Жадная пасть воронки. Омут бесконечности. Я лечу. Лечу. Лечу… чтобы упасть на кровать в собственной квартире.
— Господи, — слышу я женский голос. — С вами всё в порядке? Я пристукну этого идиота!
— Куда он меня? — нет никакого желания открыть глаза.
— Что?
— Куда он меня ранил?
— Никуда! — я чувствую, как Алла садится рядом. Узкая ладошка опускается на мой лоб. — Это игрушка, понимаете?! Детская пукалка! Вам очень плохо?
— Что?! — я подпрыгнул на кровати. Недомогания как не бывало. Видения отступили на задний план. — Что ты сказала?!
— Это не настоящее оружие, — Алла предпочла отойти подальше от разъярённого родственника.
— Где этот засранец?! — в данный момент я мог только рычать. — Я ему эту игрушку знаешь куда засуну?!
— Он потому и сбежал. Пока вы не очнулись. Хотите пива? Я у вас в холодильнике нашла. Ещё бутерброды. Не сердитесь, дядя Алёша, — тонкие пальцы робко дотронулись до заросшей щетиной щеки. — Он ещё совсем глупый.
Я растаял. Возможно, я никудышный педагог, и другой на моём месте повёл бы себя жёстко. Но я не мог сердиться на Аллу. Она всё больше и больше становилась похожей на Неё.
— Ладно, — стараясь сохранить маску строгости, я опустился на стул. — Давай пиво.
— И бутерброды, — девушка метнулась на кухню.
— Хорош кавалер! Заварил кашу, а расхлёбывать тебя оставил.
— Зря вы так. Он вас и с чердака стащил, и домой доставил. Проверил пульс, убедился, что всего лишь обморок и только тогда ушёл. Он же не круглый идиот — знал, что будет, когда вы очнётесь. Как вы дерётесь, уже все знают.