— Даже при пригожем раскладе нам на собачках далеко не уехать. Ими управлять, не кобылой ворочать, уменье надобно и северная сноровка, — заверил Буза. — Да и в какую сторону путь прокладывать? Кругом белое безлюдье без конца и края.
— Лучше на нарах замёрзнуть, чем неволей под лёд отойти без покаяния, — раздумчиво сказал на это Водянников.
— Пока от холода зажмуришься, тебя пять раз догонят и шею свернут без морской богини, — ответил на это Елисей. — Ни убежать на лайках, ни уйти своим ходом не выйдет, будем думать дальше.
— А что думать? — подал голос молчальник Ивашка Зырян. — Как поведут казнить, я из этого костыля, как самоеды пищаль называют, одного насмерть убью, а вы в рукопашную под такую заваруху на ножи кинетесь, — и он ласково погладил свой огнестрел.
— Так ведь перебьют, силы-то не равные, — урезонил плотник.
— Знамо дело, что перебьют! — и Зырян аж башку оголил как на похоронах:- Зато геройски погибнем назло ворогу, словно ратник в бою с супостатом. Сгинем с лица земли, но и с собой кой кого прихватим. К тому же, на миру и смерть красна!
Но не успели мы привыкнуть к геройской погибели, как Буза твёрдо обнадёжил:
— А ведь не сгинем, братья мои! Рано нам на погост собираться в чужих краях, рано сопли по воротнику распускать. Мы ещё всем тутошним иноверцам покажем, кто здесь хозяин!
Такие неожиданные слова хоть и тронули нас за живое, но не раззадорили до победы. Понимали, что Буза это зряшно говорил, как вожак, и напрасной надеждой нас одаривал. Каждый в голове держал, что если хоть одного истукана прибьём, то с нас в отместку ещё с живых кожу сдерут и на ремни распустят. А там, глядишь, полным голиком к проруби погонят и рыбам на прокорм отсудят. Смерть одна и та же, но мучений больше, если через восстание пойти. Я к Водянникову примкнул, и уже на пару стали доказывать, что в своей шкуре помирать сподручнее, хоть и в насквозь промёрзшей. Плотник ещё присказал, что и на Олешку с Нануем надежды никакой. Не придут они на выручку, раз их для приплода берегут как племенных баранов. С одной стороны жёны стерегут, с другой родня неуёмная, а если с третьей посмотреть, то куда им за журавлём нацеливаться, если тёплая синица в руках?
Поглядел на нас своим ясным оком Елисей Буза, смерил жалостным взглядом и выпростал козырь из рукава, что до последнего дня берёг, который не сегодня, так завтра обязательно наступит. И выходила по его плану нам полная виктория в этих глухих и отсталых местах. Перво-наперво Буза напомнил нам о покорении Ермаком Тимофеевичем Сибири, чем гордился русский народ уже не одно поколение. Далее вспомнил, как прибирали к бережливым рукам Крайний Север, тех же якутов, чукчей, тунгусов и иже с ними. Ведь при первом же огневом выстреле даже не по человеку, а по животине безмозглой или по той же собаке, любой дикарь с ног валился и начинал почитать белого господина выше своих собственных богов и боженят. Самоеду никакого ума не хватало постигнуть свершившуюся огненную смерть из железной палки на расстоянии далее собственной руки.