— Вражеские лазутчики? — определился я по возрасту вздрюченных, обратившись к суровому Вихо.
— Наша смена, — примерно так понял я ответ индейца. — Если до вечера голоса не подадут, то или перемрут, или с дерева слезут настоящими воинами нашего племени.
Я и рот лаптем от удивления, а когда прихлопнул, то понял, что эта закалка у них вроде нашей бурсы, но ускоренным способом. Если испытание выдержал, то хоть женись, хоть воюй, хоть голову на плаху, раз мужиком стал. Я уже потом узнал, что у индейцев не во всех племенах на крюк вешают для просушки, кого и в болото к кайманам подсаживают, а кого и в муравьиные кучи зарывают чуть ли не с головой. Словом, хороший обычай для мужского воспитания и вдали от мамкиной титьки. С девками по-другому. Тех, как потекла, в отдельный шалаш отселяют и всем бабьим премудростям долгое время самая опытная ведьма обучает. Потому и выходит из вигвама уже готовая на всё жена. И кашу сварить, и постель расстелить, и, когда надо, скальп снять безо всякой брезгливости и обмороков от вида крови. Я всё так и растолковал Голому со слов Вихо, пока мы на полянку не вышли. По краям площадки вигвамы индейские, а посередине красный столб врыт. А от этой вехи стоят в две нитки по двадцать человек бабьего пола и не меряно ребятишек. Строем стоят по краям неширокого прохода. Однако народ друг друга рукой не достаёт, но зато все поголовно с палками. Смотрю, а колья под баб подогнаны. У молодух гладенькие да ухватистые, у старых увесистые и суковатые. Ребятня не в счёт, здесь у каждого по каменюге в кулаке, а то и по две, кто постарше. В конце же этого прохода два индейца стоят. На них кроме раскраски никакой одежды, но они смело стоят, на бабий глаз никакого внимания, на малолеток фунт презрения, только на столб и любуются, не отрывая глаз. Ну, что тут скажешь? У каждого народа свой обычай. Смекаю, мол, на игрища попали в праздник, то ли местный ручеёк, то ли вышибала, то ли другие какие игривые ремешки с потягом со всей силы по любимому человеку. Не успел, к примеру, задеть водящего какой вожжой, сам ступай на кон и бегай по кругу до посинения промеж женских рядов, тряси мошной на радость всего селища. А тут ещё веселей, сверкай разрисованным орнаментом на голой жопе, как начищенным сковородником, на потеху племени. Я аж фыркнул и со смешком к старшому обратился:
— Друг, — говорю душевно, — Друг Вихо, а что у вас за праздник, раз стар и млад шпалерой выстроились? И с чего так мужиков маловато? Холостяки перевелись в поселонии? Может и нам с Олешкой в салочки припустить, если баба в награду будет? — и я заржал вслед Голому.