— А дома и с лысой башкой за милую душу примут, — бодрил себя Олешка всякий раз, когда разговор заходил о команчах.
Вот так, положившись на голос разума и добрый совет Вихо, мы с товарищем остались зимовать в селении Игл. Жили как камчадальские царьки на всём готовом, но без вольнодумства. Как есть сидели всю зиму в своём вигваме с недалёкими прогулками до ветру, либо по лесу вокруг трёх сосен. Да что говорить! Берегли нас индейцы от чужого глаза, словно свои тотемы на палках вокруг хогана, куда исправно водили очищаться и послушать чужие песни. Сразу видно было, что краснокожие — это люди крепкого слова. Как сказали, что к белым переселенцам доставят в целости и сохранности, так со своего обещания и не сбивались. Берегли нас ото всего, хоть ты вешайся со скуки, но не на глазах стражников. Правда, мы с ними общий язык скоро нашли. Саки больше слушал, а Яс и поговорить пробовал. От него-то много хорошего узнали о единокровном племени навахо. И что домашние, и что работящие да незлобивые, а главное, черноногих бьют, где попало и чем придётся, если самим не достаётся в раздорных войнах. Рассказывал Яс и о лютых врагах многих оседлых племён — кровожадных команчах. Эти недруги славятся по всей Америке своею мстительностью и разбойными набегами. Хорошо ещё, что буйствуют они в основном на Великих Равнинах и в северные навахские леса заглядывают не часто. Одним словом, дикие звери, хоть и краснокожего колера.
Вот так в разговорах, переливая из пустого в порожнее, и отойдя от забот и хлопот, просидели мы в нашем вигваме, как в застенке, до самой весны. Одно утешение, что не бессрочная каторга, а край отсидки заранее определён.
Однако, и с первыми погожими днями мы ни на шаг к цели не придвинулись.
— Ждём гонцов с Великих Рек, — объяснял всякий раз задержку добрый Вихо и вёл париться не в очередь.
А Яс же добавлял, что пока реки вскроются, пока каноэ подгонят, пока гребцов снарядят, вот время и пройдёт, а потом начинал самостоятельно бить в бубен, приглашая нас к танцам и песнопениям. Мы с Олешкой уже бегло общались с краснокожими, но петь стеснялись из-за отсутствия голоса и слуха. Но вот где-то, по нашим понятиям, в начале лета, к нам в первобытные хоромы чуть ли не вбежал Вихо со своими гвардейцами и велел побыстрее собираться в путь, так как дороги предстояло чуть не три луны, а лодочники ждать не будут. Мол, пришло с гонцом известие о готовности нашего путешествия к Великой Воде. А что нам собираться? Рубаху накинул, штаны заподлицо с сапогами натянул, вот и готов путник в поход. Тем более, что Вихо, кроме Саки и Яса, ещё двух человек в сопровождение взял, как носильщиков харчей и мешка с подарками. Так мне показалось, ведь и речникам какой-никакой ясак положен. Вот и выступили в весёлом настроении, Мы с Олешкой сразу языки распустили, ведь прощаться на веки скоро придётся. О дороге расспрашиваем, о переселенцах с их кораблями пытаем, чуть не песню голосим о забайкальских бродягах. Одним словом, дурак на дураке и дураком погоняет от чувства свободы и радости. А краснорожие по своему обычаю отмалчиваются, мол, на месте всё узнаете, тогда все разом и повеселимся. А через дней пяток и узнали, едва выйдя из привычного леса в голое поле.