— Айс подумал сначала, что это я Макса накачала, а потом довольно быстро выяснилось, что это какой-то непонятный наркотик, тут у местных дилеров его нет. Вот и отстал от меня, а Серому тогда досталось от его безопасников.
Я вспомнила Темные Джинсы, и по спине пробежал холодок.
— Вот и вся история, Варь. И я не знаю, когда она закончится, но точно знаю, что закончится плохо. Вот и живу каждый день, как последний.
Утром идем на пары. Я пропустила всего один учебный день, а кажется, будто не была здесь месяц. Столько всего случилось: меня хотели изнасиловать, я потеряла работу и жилье, отправила в нокаут Полянского, снова столкнулась у его тела с Ледневым. Выяснила, что исчезла из свидетелей, что бизнес Машкиного отца связан с наркотиками… На фоне всего этого первая пара по истории зарубежной журналистики почти как курорт. Легкий предмет. Жаль, скучновато читают.
Заходим с Машкой в аудиторию, проходим на свободные места, на нас с любопытством посматривают, перешептываются.
— Что, соскучились?
На Машку обернулись даже те, кто до этого на нас не смотрел. Ну, спасибо, подруга!
Жду, когда начнется перепалка. Смотрю на Криволапову с Афанасьевой, но те почему-то молчат. Смотрят с ненавистью, но молчат. Что-то новенькое…
Машка ухмыляется и садится за парту с видом победителя.
В коридоре после пары натыкаемся на девчонок с филологического. Тоже первокурсницы, но я не знаю, как их зовут.
— Привет, Варь, — ко мне улыбаясь подходит красивая высокая блондинка. — Я — Лина, мы незнакомы, но, если хочешь, приходи днем в «Лилию», мы с девочками там обедаем.
— С-спасибо, — не очень понимаю, что происходит.
Блондинка снова улыбается, кивает мне и идет дальше. За ней еще несколько девчонок.
— Барсукова, это что было? — Машка смотрит вслед филологиням.
— Понятия не имею, я их не знаю.
— Зато я знаю. Породистые сучки, богатенькие. Мужей себе тут ищут. Видела одну из них рядом с Вороновым, кстати.
Смотрю на Машку внимательно. До той не сразу доходит.
— А я что? Я вообще после Полянского как монашка…
День, как выяснилось, еще только начинался. Перед третьей парой меня поймал Зотов.
— Слушай, ты извини, а. Я настойчив был… слишком. Больше не подойду… Извини… Еще раз.
— Э-э-э… хорошо. Спасибо! У тебя все в порядке?
Молчит, но смотрит на меня как-то совсем не добро. Что, черт возьми, происходит?!
Захожу в аудиторию, сажусь рядом с Машкой. Ничего не понимаю. Но начинается лекция, а значит, надо записывать. Второй семестр обещает быть сложнее первого, экзаменов больше. По статистике, в первые два года больше всего отсев идет. А я не хочу вылететь, очень не хочу.