— Желание обеспечить безопасность дочери весьма похвально, — заметил Джек.
— Сам я такого количества историй, понятно дело, не знал. Но после того как я принял решение, уже ничто не могло меня остановить, и я отправился в долгое странствие. Я превратился в самого благодарного слушателя в мире. Я приходил в оазисы и просил рассказывать мне разные истории. Я слушал седых старцев и безбородых юнцов, меня интересовало всё, что могло быть рассказано. Я беседовал с караванщиками, с купцами и с их охраной. Я разговаривал с ремесленниками и батраками, я разговаривал с бедуинами, я разговаривал бы даже с их верблюдами, если бы они могли рассказать мне что-нибудь интересное. Постепенно молва обо мне распространилась по всей пустыне, и люди сами приходили, стремясь рассказать свои истории. Меня приглашали в свои дворцы падишахи, калифы и эмиры. Меня пускали даже в гаремы, чтобы наложницы могли поделиться со мной историями из своей жизни.
— В этом и проблема? — поинтересовался Джек. — Ты позволил себе лишнее в чьем-нибудь гареме?
— О нет. Я соблюдал целомудрие, ибо все мои мысли были только о спасении дочери. Проблемы начались гораздо позже. Когда мне были рассказаны все заслуживающие внимания истории, я, всего лишь скромный сын пустыни, выяснил, что начал их забывать. События смешались в моей голове, сюжеты сплелись в единый клубок, я начал путать имена героев, царей и богов…
— Тяжело, — сказал Джек. — Тебе ведь это всё ещё и ребенку пересказывать.
— Вот именно, — сказал Джавдет. — И чтобы привести свою голову в порядок и получить хоть небольшое представление о том, что ожидает мою дочь, я начал рассказывать эти истории.
— И тут же выяснил, что твой язык является твоим злейшим врагом?
— Ну да, — вздохнул Джавдет. — В моей голове творилась такая мешанина, что мне стоило большого труда не потерять нить повествования, и всё моё внимание было сосредоточено только на этом. Следя за построением сюжета, я совершенно не обращал внимания, кому и что я рассказываю.
Джек улыбнулся.
— Я не принял во внимание различие во взглядах разных людей на одни и те же вещи и события. Бедуины не должны слышать, что о них рассказывают караванщики. Купцам совсем незачем знать, что думают о них жители оазисов. Падишах не сможет спать спокойно и никогда не зайдёт в свой собственный гарем, если услышит хотя бы одну историю из тех, что рассказывают его наложницы. Гнев слушателей обратился против меня. Выяснилось, что за полгода я успел оскорбить практически всех.
— Удивляюсь, как тебе удалось остаться в живых до сих пор, — сказал Джек.