Но послезавтра она все-таки появилась. К моему величайшему удивлению.
— Ты сейчас где? — услышал я ее голос по телефону.
— В сортире. Где мне еще быть? — Я и правда там был.
Она заржала.
— Ты можешь сейчас выйти? Я сейчас рядом.
— М-могу. К той кафешке можешь подойти?
— Хорошо. Жду.
— Бегу-бегу-бегу-бегу.
Однако разговор оказался короток. Я классный, офигенный, креативный, хренативный, со мной жутко интересно, но она — пас.
— Это из-за того, что у меня трахнуть тебя не получилось?
— Не только поэтому. И вообще, не суть важно. Я не для этого тебе позвонила.
— Тогда, может, не будем форсировать? Я подуспокоюсь, а там, глядишь…
— Ты никогда не успокоишься. И я с тобой никогда не успокоюсь.
— Боишься вляпаться?
— В тебя можно вляпаться.
— Слушай, я просто перепсиховал тогда. Трудный день, не выспался, пятое-десятое…
— Я тебе про Фому, ты мне про Ерему. Не интересно мне это.
Так. Вон оно что…
— Понял. Тогда скажи мне, как эксперт: с чего ты решила, что я никогда не успокоюсь?
— Чего мне решать, я знаю. Не успокоишься, и все. Лет бы десять назад — это было бы круто, а сейчас — нет. Хватит с меня. Прости.
Да десять лет назад я, пьяный в хлам… Не стал, понятно, ничего говорить, но помахать кулаками после драки — ужжасно хотелось.
Говорить было больше не о чем.
От так от. А ведь когда-то многие клевали. Но теперь никому не нужны приключения. Замордованы. Им нужно лишь спокойно догрызть остаток батона, длинным он окажется или коротким. И ее, сивку, укатали, как выяснилось. Не знаю, искренними ли были ее комплименты, или просто, покидая меня, не хотела, чтобы я чувствовал себя таким уж обглодышем, но схема все равно та самая.
Это я еще пытаюсь ерепениться. Как видим — безуспешно.
«Ты никогда не успокоишься». Занятно, что она так быстро меня просекла.
— Ну-у, не обижайся…
— Да я не обижаюсь. — Я рассмеялся. Стало даже как-то полегче.
— Точно?
— Да точно, точно, ты чего? Ты очень хорошо все объяснила.
Я и в самом деле нисколько не обижался. Она и вправду все очень хорошо объяснила. «Хватит с меня».
Она уже окончательно вставала, чтобы уйти, но напоследок сказала. Сказала с полным сочувствием и как свой своему:
— Ты бы тоже нашел себе какую-нибудь доярку. Напоит, накормит, спать уложит. И стояк тебе наладит. Доярки — они умные!
«Тоже», значит… Она сама-то заметила это «тоже»?
Сдался я доярке…
— Прощай, суит блэк эйнджел!
— Прощай, Брет!
Она канонически поцеловала меня куда-то в область головы и пошла.
И вся любовь.
Не скажу, чтобы я пережил трагедию — мы знали друг друга с неделю. Но баба она была шикарная. Расставаться с ней было хреново. Нормально так хреново. Горько. Да еще в статусе импотента…