— Да ты девок пожалел бы! — огрела она по спине супруга полотенцем. — Сток зверьми дикими шататься — совсем людской вид утратили! Пущай прихорашиваются, али убудет от тебя чего?
— От жжешь, бабы! — в сердцах сплюнул на пол староста. — От веку до веку покоя не знают, коли нам супротив чего сказать не сумеют. У вас, оборотнев, тоже так?
— Наши лютуют, бывает, и посильнее. Женщины, они в душе все волчицы. Даже если мехом не обрастают — на зуб не попадай! — рассмеялся Зарт.
— Зарт, объясни мне кое-что, — подал голос, молча до этого слушавший Дарий. — Ты сказал, вас около пяти тысяч живет на перевале. Как же вас столько уживается в одном месте? Да и с дичью проблема была бы. Я вот пять лет здесь охочусь — а уже приходится отбегать все дальше и дальше, в поисках добычи.
— Я не совсем верно сказал, Хъяран. Мы не жили все на перевале. У каждой стаи своя территория в окружающих горах. Есть свое немудреное хозяйство. Днем мы заботились о своих айшаках. Одевались в шкуры, чтобы солнечный свет не причинял особенной боли, и пасли стада. Лошадей там не вырастить, а вот горного айшака получилось. К ночи вся скотина запиралась в самодельных пещерах так, чтобы волком никто не мог до нее добраться, несколько животных отпускалось ради охоты. Так и жили. К людям не ходили, но и к себе никого не пускали. Сколько существует это поселение и кто придумал такой уклад — не знаю, я пришел к перевалу, когда все уже так и было. Думаю, что так оно и останется после нас. Если Ночная Хозяйка не положила всех под мечи этой ночью. Надеюсь, кто-то да выжил.
Опустившуюся тишину разрушил мерный гул собирающихся крестьян.
— Закат! — стукнул пустой кружкой по столу староста. — Пойдем.
Услышав слово, последние годы бывшее для проклятых приговором, оборотни инстинктивно вздрогнули и вжали шеи в плечи. Потом напряжение стало медленно их отпускать. Они расправляли спины и с наслаждением вдыхали застоявшийся воздух. Боль и тьма остались позади. Они в новой жизни, и эта ночь будет первой, которую они не будут ненавидеть. Первой из многих ночей впереди. Медленно поднявшись из-за стола, все последовали за старостой к двери. У порога их уже ждали одетые волчицы с аккуратными прическами. Узнать их было почти невозможно. Сейчас каждой из них трудно было дать больше тридцати лет. Миловидная Айри с неожиданно яркими рыжими волосами, цвета которых не было раньше видно под слоем грязи, приплясывала вокруг пастуха Оськи, беспрерывно что-то рассказывая и пересыпая рассказ регулярными извинениями. Пастух, похоже, совсем оттаял и смотрел на девочку не без интереса. Для своих лет она была уже довольно хороша собой.