– Да, сэр, – ответил Ивэн так резко, что два слова почти слились в одно. Повернувшись на каблуках, он вышел из кабинета, кипя от злости.
На следующее утро, уже направляясь на Эбери-стрит, Джон все еще ворочал в голове разговор с начальником. Конечно, Ранкорн прав: следовало учесть возможность того, что движущей силой событий могла оказаться Сильвестра. Не просто красивая, а притягательная, окруженная какой-то тайной, она своей непохожестью на других и загадочностью пробуждала больший интерес, чем обычные яркие женщины, способные похвастаться совершенством форм. Такие, как она, околдовывают на всю жизнь; их чары не слабеют даже после того, как годы наложат свою печать на их лицо.
Ивэн должен был сам додуматься до этого, а ему такая мысль даже в голову не пришла.
Он прошел добрую половину пути. Утро выдалось приятное; Ивэну лучше думалось, когда приходилось прилагать какие-то физические усилия. Шагая по брусчатке, он вдыхал бодрящий, резкий от мороза воздух. На свесах крыш, там, где снег не растаял, образовались белые кромки; дым из труб поднимался почти вертикально, прямыми столбами. На краю Гайд-парка на фоне белого неба высились голые черные деревья; свет тусклого зимнего утра почти не отбрасывал теней.
Нужно узнать о Лейтоне Даффе как можно больше. Что это был за человек? Что произошло – обычное бандитское нападение или преступление, порожденное страстью и ревностью? И явилось ли присутствие Риса просто трагической случайностью?
И что из сказанного Сильвестрой соответствует истине? Возможно, ее скорбь и смятение объясняются состоянием сына, а вовсе не смертью мужа? Нужно узнать все, что можно, о ее жизни, друзьях и особенно тех мужчинах, которые теперь, вероятно, начнут ухаживать за очаровательной вдовой с весьма завидным положением. И, похоже, начинать нужно именно с доктора Уэйда.
При этой мысли Ивэн содрогнулся от отвращения. Дрожа, он пересек Букингем-Пэлас-роуд; последние несколько ярдов пришлось пробежать, чтобы не попасть под карету, свернувшую с извозчичьего двора возле Стаффорд-плейс. Лошади пронеслись мимо, бренча упряжью, гулко стуча копытами по камням; их дыхание клубилось паром в ледяном воздухе.
Другие нерешенные вопросы, которые постоянно шевелились в глубинах сознания Ивэна, касались его отношений с Ранкорном. Зачастую он замечал в нем качества, почти нравившиеся ему, – по крайней мере, те стороны его личности, которые вызывали понимание и сочувствие. Его стремление к самоутверждению было характерно для многих служак, особенно для людей самого обычного происхождения, не имеющих серьезного образования, но обладающих приятной наружностью, умом и способностями, которые их положение не всегда позволяло реализовать. Ранкорн выбрал карьеру полицейского, потому что на этом поприще мог проявить свои природные дарования, и добился значительных успехов. А между тем он не родился джентльменом и не обладал смелостью и уверенностью Монка, чтобы пробивать себе дорогу.