Монк был озадачен. Такая заботливость не соответствовала образу Риса Даффа, который у него сложился. Неужели его участь трогает дворецкого больше, чем жестокая смерть хозяина? Или он переживает за Сильвестру, представляя себе ее вторую потерю, еще страшнее первой?
– Не знаю, – честно ответил сыщик. – Я делаю все, что могу. Возможно, это… смягчит вину… немного. Наверное, вам не нужно беспокоить миссис Дафф. Если вы говорите, что, по словам мистера Риса, он ходил в тот вечер к Кинэстонам, я могу попросить их подтвердить этот факт. Дайте мне, пожалуйста, их адрес.
– Конечно, сэр. Сейчас напишу. – Уормби исчез и через минуту вернулся с клочком бумаги, на котором каллиграфическим почерком был написан адрес.
Монк поблагодарил и отправился искать кэб.
В доме Кинэстонов он попросил о встрече с хозяином.
Его приняли неохотно и проводили в библиотеку. Огонь в камине уже погас, но угли еще струили тепло. Вошел Джоэл Кинэстон; закрыв дверь, он недовольно осмотрел Монка с головы до ног. Человек в высшей степени своеобразный, хозяин дома бросался в глаза красивыми каштановыми волосами, тонким носом и необычной линией губ. Среднего роста, хрупкого сложения, он в данный момент проявлял все признаки нетерпения.
– Чем могу служить, сэр? Дворецкий уведомил меня о вашем желании справиться о Рисе Даффе в связи с предстоящим судом. Все это дело я нахожу крайне возмутительным. Мистер Лейтон Дафф являлся моим близким личным другом, и его смерть – большая трагедия для всей нашей семьи. Если я могу помочь правосудию, то мой общественный долг сделать это, и я не намерен увиливать. Но должен предупредить вас, сэр, что не испытываю ни желания, ни намерения участвовать в причинении семейству Дафф дальнейшего ущерба и не собираюсь в ваших интересах доставлять неприятности собственной семье. Чего вы от меня хотите?
– Мистер Рис Дафф приходил в ваш дом в вечер накануне сочельника, мистер Кинэстон?
– Понятия не имею. Меня не было дома. Почему это так важно? Лейтон Дафф в то время был жив и здоров. Какое вам дело, приходил к нам Рис или нет?
Монк понимал его желание защитить сыновей, которые, как он опасался, могли иметь непосредственное отношение к трагедии семейства Дафф.
Мистер Кинэстон чувствовал, что на нем лежит вина за то, что он ничего не знал об их поведении, в отличие от Лейтона Даффа. Могло случиться и так, что он узнал бы первым и это его забили бы до смерти на Уотер-лейн, и сейчас Монк задавал бы вопросы Лейтону Даффу. Нетрудно было видеть, что мистер Кинэстон напряжен, встревожен и не желает, чтобы Монк или кто-либо еще бередил рану. Похоже, требовалось объяснить ему кое-что.