Сильвестра уставилась взглядом в свою тарелку.
– Полиция хочет заставить его вспомнить. Им нужно узнать, кто напал на него и кто убил моего мужа. – Она подняла глаза на Эстер. – Что будет, если воспоминания окажутся невыносимы для него, мисс Лэттерли? Что, если его принудят говорить, предъявят доказательства, приведут свидетеля или что-нибудь еще, заставят пережить это снова? Это не сведет Риса с ума? Вы можете остановить это? Есть ли способ оградить моего сына? Должен быть!
– Да, конечно, – отвечала Эстер, не успев хорошенько подумать. Ей вспомнились отчаянные попытки Риса заговорить, его наполненные ужасом глаза, пот, струившийся по телу, когда он боролся с ночным кошмаром, оцепеневшие от напряжения мышцы, кадык, дергавшийся в безмолвном крике… Его пронизывали боль и ужас, но никто не слышал, никто не спешил на помощь. – Рис слишком болен, чтобы его тревожить, и я уверена, что доктор Уэйд так им и скажет. Во всяком случае, поскольку ни говорить, ни писать он не в состоянии, Рис мало что может – только обозначить утвердительный или отрицательный ответ. Им придется разбираться с этим делом другими методами.
– Я не представляю, какими! – Голос Сильвестры зазвенел от отчаяния. – Я не могу им помочь. Они задавали мне какие-то бесполезные вопросы о том, во что был одет Лейтон и когда он ушел. Такие расспросы ни к чему не ведут!
– А что им могло бы помочь? – Эстер вылила остывший чай в миску для помоев и протянула руку к заварному чайнику, тактично предложив налить и Сильвестре. Та кивнула, и Эстер наполнила обе чашки.
– Хотелось бы мне знать, – ответила миссис Дафф еле слышно. – У меня голова идет кругом от предположений, что Лейтон мог делать в таком месте. Единственное объяснение заключается в том, что он отправился за Рисом. Он… он был очень зол, когда уходил из дома; он разгорячился куда сильнее, чем я говорила тому молодому человеку из полиции. Мне показалось неправильным обсуждать семейные ссоры с незнакомыми людьми.
Эстер понимала – она имеет в виду не столько незнакомцев, сколько людей иного социального положения, к которым относила Ивэна. Сильвестра не знала, что его отец являлся служителем церкви, а сам Джон выбрал работу в полиции из-за обостренного чувства справедливости, а не потому, что это было место, уготованное ему в обществе.
– Конечно. Даже самой себе больно признаваться в ссоре, которую теперь ничем не загладишь. Остается смириться с тем, что она присутствует в истории отношений, и рассматривать ее просто как их составную часть, только по несчастной случайности оказавшуюся финальной. Весьма возможно, что проблема не столь важна, как кажется. Если б мистер Дафф остался жив, то, уверена, они уладили бы свои разногласия. – Эстер постаралась, чтобы последняя фраза не прозвучала как прямой вопрос.