Коротко, опуская подробности, Эстер рассказала доктору о встрече Сильвестры с сыном.
– Понятно, – тихо произнес Уэйд и отвернулся; она не могла видеть его лица. – Это не радует. Прошу вас, не поощряйте ожидания миссис Дафф… Мисс Лэттерли, признаюсь, я не знаю, что сказать. Нельзя оставлять стараний; надо делать все, что можно, невзирая на трудности!
Он медлил с уходом, словно ему требовалось время, чтобы справиться с чувствами.
– Я видел чудеса выздоровления. Видел и множество смертей. Может быть, лучше ничего не говорить Сильвестре, хотя это и непросто, пока вы постоянно находитесь в этом доме?
– Я попробую. Как вы думаете, речь к нему вернется?
Доктор снова повернулся к ней; глаза у него сузились, потемнели, стали непроницаемыми.
– Понятия не имею. Но вы не должны допускать, чтобы полиция беспокоила его! Если так случится и его доведут до еще одной истерики, это может убить его.
Говорил он напористо, срывающимся голосом. Эстер уловила в нем нотку страха и заметила то же чувство в глазах и уголках рта.
– Не знаю, что случилось или что он натворил, знаю одно: воспоминания для него невыносимы. Если хотите сохранить ему рассудок, то соберитесь с духом и используйте все свои возможности, чтобы оградить его от полиции. Своими вопросами они заставят его вновь пережить этот ужас. А это все равно что подвести его к краю пропасти, ввергнуть в бездну безумия, из которой он может не вернуться. У меня нет никаких сомнений: если кто и способен справиться с этой задачей, так это вы.
– Благодарю вас, – просто ответила Эстер. Такой комплимент имел для нее высокую цену, поскольку исходил от человека, не говорившего пустых слов.
Уэйд кивнул.
– А теперь пойду и осмотрю его. Будьте так добры, позаботьтесь, чтобы нам не мешали. Мне нужно проверить не только руки, но и остальные заживающие раны – не повредил ли он на них кожу. Благодарю вас за заботу, мисс Лэттерли.
На следующий день к Рису пришли первые посетители.
Это случилось сразу после полудня. Денек выдался яркий. Снег, лежавший на крышах, отражал в ветреное небо несмелые лучи скудного зимнего солнца, скрасившего короткий зимний день.
Эстер находилась наверху, когда раздался звон колокольчика и Уормби ввел женщину необычной наружности. Среднего роста, одетая в неброские цвета, она привлекала взгляд чертами лица – твердого, явно асимметричного, но передающего чувства невероятной уверенности и внутреннего спокойствия. Эта женщина определенно не считалась красавицей, но так и лучилась благодушием – качеством даже более привлекательным, чем красота.