— Я за мир во всем мире, — сказал Семерак, не отрывая глаз от карты острова сокровищ: где же крестиком тут обозначено?..
Вадим вдруг подумал, что как будто и вправду не видел Семе-рака не занятым планированием собственного рациона. Боясь зажиреть и отрекшись от мяса, тот все время читал, изучал описания блюд, фотографии девок в мобильнике, каталоги «VIP-отдых с детьми» и «Квартиры в Хорватии» — прямо на министерских коллегиях и совещаниях комиссий в шахтоуправлениях!
— А ты чего такой, Вадюш? Все о народе думаешь? — озаботился Гольцман и покровительственно хлопнул Мизгирева по плечу. — Пойдешь на Майдан незалежности? Есть у тебя гражданская позиция? Хотя зачем тебе она? Ты как женился, так и переженишься. Завидую. Мы чего-то цепляемся, крутимся, а ты хером проложишь дорогу себе.
Мизгирев не почуял желания ударить — привык, что о нем говорят только так. За глаза и в глаза: «Содержанка».
— Про меня что-нибудь говорилось? — спросил Полторацкого.
— Ну чтобы прямо про тебя, так нет. Но в сущности речь шла про всех. Не будет же он с каждым отдельно говорить. Несите всё, а не процент — такой нам всем сигнал. Что тут непонятного? Им теперь, перед самым концом, нужно только одно. Как можно больше. Ну вот и соответствуй. Тебе хорошо — у тебя край богатый. С одной только «Марии-Глубокой» можно квартал закрыть. Сегодня туда выезжаешь?.. Ну вот…
Вообще-то «туда» можно было бы и полететь. Вообще-то «туда» в этот раз можно было и вовсе не ехать. Но Мизгирев предпочитал разъезды в одиночестве. Чтоб никто не мешал. Вырывался из Киева и оказывался на свободе, а вернее, нигде, в межеумочном, голом пространстве, где его каждый раз настигало подозрение ли, понимание ли, что живет не свою, а чужую — пусть, конечно, богатую и, наверное, даже счастливую — жизнь.
Он служил в Управлении охраны труда и промышленной безопасности. Состояние шахт по метану и токсическим примесям в воздухе, аварийность и взрывоопасность, износ подъемно-спускового и электрооборудования, трудовые конфликты и пенсии по утрате здоровья и потере кормильца — короче, «простая и жирная тема», как сказал бы Остап Семерак. Акционеры украинского Донбасса нипочем не хотели останавливать шахты по причине повышенного содержания метана и моральной усталости всех обеспечивающих жизнь и здоровье систем, равно как и затрачиваться на улучшение условий и на выплаты пенсий своим крепостным инвалидам и вдовам — нормальные такие мажоритарные акционеры, вряд ли в мире найдутся и когда-либо в будущем народятся другие. И поэтому шахтовладельцы платили Кабмину и Раде за признание собственных предприятий убыточными, получали дотации, цифры которых волокли за собой и по шесть, и по восемь нулей, но платить за техническую безопасность и охрану труда все равно не хотели. Они стремились к сокращению издержек, но, разумеется, никто не понимал под этими издержками строительство огромных стадионов с подогревом газона словацким гликолем, контрактами бразильских шимпанзе в оранжево-черных футболках «Шахтера» и скульптурными группами от английских дизайнеров, особняки на Бишоп-авеню и виноградники в Провансе, необитаемые острова в Индийском океане и поместья на озере Гарда.