От пирожных осталась разве что половина коробки... А Вилли и его подельник
попытались быстро стереть крем с губ.
- Куратор Синтер! - возмущенно воскликнул Фил. - Вы что здесь делаете?
- Услышал, что ты вернулся, и заглянул в гости, - ответил молодой смуглый мужчина. - А тут...
И выразительно покосился на коробку, в которой осталось штук семь пирожных в голубой и розовой глазури с голубыми сахарными цветами сверху, которые казались почти что настоящими.
- Ой, Полли, ты замуж вышла? - подскочил Вилли. - Теперь вы и вовсе пахнете одинаково! Поздравляю!
И повис на нас с Анри. Вот как его ругать? Герцог Дареаль только махнул рукой и вышел из комнаты, поняв, что его сыну грозит не трепка, а максимум аллергия на сладкое. Анжела, посмеиваясь, поспешила за ним, а мы пригласили Вилли и негаданного гостя уничтожать остальные пирожные.
Оказалось, что даже полторы коробки сладостей могут стать настоящим пиром. Если Фил и Лиз ограничились скромными поздравлениями, а графиня Анжела снова расчувствовалась, то куратор Синтер, наставник Филиппа, говорить умел и, похоже, любил. Зато сразу стало весело. Мы хохотали так, что заболели животы. Забылся и Андре, и магистрат, и то, что уже завтра придется принимать какие-то решения. А раз уж все пришли в хорошее расположение духа, то Лиз послали за отцом. Свадьба все-таки, пусть и директор присутствует. Директор, как выяснилось, умел болтать не хуже подчиненного. И, когда речь не шла о дорогих ему людях, оказался вполне приятным человеком. Когда мы опомнились, за окнами царила глубокая ночь, в коробке осталась одна корзиночка с лимонным кремом, а половина гостей уже дремала в креслах. Только Фила не было видно, но где он подевался, искать не стала. Лиз же здесь - задремала на диванчике, значит, и Фил явится.
- Идем спать? - спросила мужа.
- Устала? - ласково коснулся он щеки.
- Немного. Разве бывает такое безграничное счастье, Анри?
- Я думал, что нет, - с улыбкой ответил он и вдруг подхватил меня на руки.
- Ты что делаешь? - зашипела я.
- Тише. Разбудишь всех на свете.
Пришлось замолчать, пока Анри свернул к нашей спальне, лишь у двери на миг поставив меня на ноги, а затем подхватил обратно на руки и донес до постели.
- Дверь запри, - рассмеялась я. - А то мало ли, кто захочет нас поздравить посреди ночи.
- Пусть только попробуют, - пригрозил муж. - Очень пожалеют.
И поцеловал меня. Сразу стало так хорошо, что голова закружилась от счастья. Бывает или нет? Оказывается, что бывает. И можно бесконечно долго таять в объятиях самого родного мужчины на свете, целовать его, касаться, обнимать - и верить, что больше никто не разлучит, даже если небо упадет на голову. А затем уснуть в его объятиях и впервые за долгое время видеть счастливые сны.