- Возможно.
- Что ж... - Пустота жутко усмехнулась. - Твои братья могли бы рассказать тебе, мальчик, чем приходится платить за мою силу. Один отдал мне магию, второй заплатил болью.
- Я готов. Любую плату.
- Не торопись, - холодные худые пальцы коснулись его щеки, и по телу пробежала дрожь.
- Я все решил.
- У, настырный. Люблю таких. Мне понадобится твой поцелуй, Андре, и я назову
цену.
- Хорошо.
И Пустота с легкостью шагнула в круг, опустила руки на плечи, коснулась губами губ. Стало холодно, как в тот день, когда... Не вспоминать! Но воспоминания рвались откуда-то изнутри. Оттуда, где они были запрятаны, глубоко-глубоко. И перед глазами всплывало лицо бабушки, которая твердила:
- Толку от тебя! Только еду переводить горазд. Продать тебя в балаган, что ли? Так и то не купят, с такими искрами магии.
Затем - тетки:
- Убирайся! Убирайся, грязное отродье, чтобы и ноги твоей здесь не было! Еще одна комната, жуткая комната, куда привел случайный знакомый,
представившийся другом матери. Его глаза с прищуром, странные вопросы, боль в разбитой губе, пальцы, вцепившиеся в волосы. И вспышка тьмы, окутавшая мир. Истошный крик - и чужая женщина, протягивающая мокрую тряпку, чтобы вытереть собственную кровь, и шепчущая:
- Уходи, мальчик, пока никто не видел. Беги!
- Хватит! - хотел бы крикнуть Андре Пустоте, но она была сильнее, и из крика вышел только хрип, а холодные губы продолжали прижиматься к его губам. Он закрыл глаза, отказываясь смотреть. Но разве память зависит от зрения? Нет, нет...
А дальше - ворота дома. Давно знакомые ворота, хоть ни разу так и не хватило духу постучать в них. И разъяренный мужчина, слишком похожий на его отражение в зеркале, только старше лет на двадцать, выплевывающий в лицо:
- Какое ты имеешь право вообще здесь находиться, ублюдок? У меня только два сына, а что будет с тобой - не мои заботы. Издохнешь где-нибудь, и ладно. Ты вообще не должен был родиться!
И другой человек, который почти тащит за шкирку, хлещет по щекам, чтобы немного привести в себя.
- Эй, парень, не смей, - повторяет он. - Дыши, слышишь? Умница. Делай вдох, хорошо. У жизни есть один закон: она ни к кому не бывает добра. Поэтому держись. Цепляйся руками, ногами, зубами, но держись. И однажды победа будет за тобой.
- Мне не нужна победа... - сорванный голос. - Мне больше ничего не нужно, месье Рейдес.
- Не говори чепухи. Ничего, от этого еще никто не умирал.
Лица, лица, лица... Смеющиеся, скалящиеся в насмешке. Еще бы! Этот новенький хоть говорить-то умеет? А затем - искаженные ненавистью и страхом. Говорить, может, и нет, зато умеет колдовать. И проклинать, и мучить. Платить по счетам.