Городская стража именовалась Ла Майнад. Сейчас следом за капитаном шло всего десятка два представителей Ла Майнад. Солнце отражалось в их стальных шлемах, сверкали наконечники копий, звенели, ударяясь о мостовую, кончики длинных палашей. Рядом со старательно чеканившими шаг стражниками вышагивал медноволосый человек с лохматой головой; похоже, его все знали, ибо все показывали на него пальцем. Мне быстро объяснили, что это Ансельм Иснар, палач. Рядом с ним шёл его сын, молодой человек с такой же растрёпанной медной шевелюрой, точная копия отца, только моложе и стройнее. Один из помощников палача нёс на спине толстую палку с намотанной на конце верёвкой и прочную сеть с грузилами; сеть предстояло приспособить к грубо сколоченному деревянному щиту.
Закутавшись в плотный чёрный плащ с капюшоном, не позволявший разглядеть ни лицо, ни фигуру, в середине отряда шла осуждённая. Стражник из Ла Майнад держал конец выпущенной из-под плаща цепи, другой конец которой обычно закрепляли на запястье преступника. Стражник то и дело нервно дёргал цепь, заставляя осуждённую подпрыгивать и ускорять шаг, хотя нужды в этом не было никакой — отряд продвигался крайне медленно. Плащ скрывал женщину с головой, однако каждый знал, что на ней надета только рубаха, в которой она, держа в руке свечу, совсем недавно стояла в соборе Сен-Этьен, выпрашивая у Бога прощение. Напоминание о доступном женском теле, прикрытом немногими одеждами, породило в толпе гнусные смешки.
Имя женщины — Мари — было у всех на устах, из чего я заключил, что её хорошо знали в городе. Наверное, поэтому всюду раздавались скабрёзные шуточки по поводу пытки, которой её собирались подвергнуть. «Не выпей всю воду из Гаронны!» «Не забудь принести мне рыбку!» И все смеялись, не получая ответа. Стоявшая рядом со мной женщина громко возмущалась: её ребёнку не видно осуждённой! Наконец она подхватила малыша на руки, подняла и держала до тех пор, пока он от радости не забил в ладоши.
Добравшись до середины моста, капитан подошёл к парапету и наклонился над водой, словно желая удостовериться, что место выбрано подходящее. Расправив плечи, он выпрямился, и я, разглядев глубокую складку, прочертившую его лоб, понял: собравшаяся толпа раздражала его, стесняла движения, хотя надо сказать, большинство было настроено вполне благодушно, некоторые даже благодарили его за предстоящее зрелище. Кто-то даже выкрикнул: «Да здравствует наш капитан!»
Стоя на мосту, я наблюдал за жестоким спектаклем, разыгрывавшимся непосредственно у меня на глазах, и время от времени вертел головой, надеясь уловить момент, когда можно будет незаметно покинуть своё место в зрительном зале, дабы не смотреть пьесу до конца. Зубы у меня стучали, спина леденела, и если бы не давка, я бы сел на землю: так мне было страшно. Вокруг клубилась злость, бесновались лишённые разума демоны, и мне даже показалось, что злая сила растоптала мою совесть и я уже никогда не смогу стать таким, каким был прежде.