Воодушевивший меня Господь знал: нельзя уповать на солдат, ибо души их заперты на замок. И прежде чем люди в доспехах сообразили, что к чему, я обратился непосредственно к толпе.
Не помню, что я тогда говорил. В сущности, слова значения не имели, и я легко мог нести любую околесицу. Важны были исходившие от меня энергия и сила убеждения. Шагнув вперёд, я схватил за шиворот какого-то ошарашенного моим напором субъекта и принялся страстно увещевать его. Я чувствовал: власть, которой я обладал, была сравнима только с пламенем. Моя речь околдовала слушателей такими словами, как «любовь», «страдание», «Иисус Христос», которые я, словно заклинания, беспрестанно повторял.
Надо сказать, толпа, запрудившая мост, на мой взгляд, состояла из сплошных висельников, среди которых не было ни одного жителя Тулузы. Поглазеть на наказание шлюхи явились подозрительные обитатели предместья Сан-Сюбра, Пре-Монтарди и улицы Аш, где, как известно, проживали в основном публичные женщины, мужчины, существовавшие за счёт этих женщин, а ещё проходимцы с острова Тунис, спившиеся мавры с отвислой посеревшей кожей и чернорожие цыгане с косами почти до пят. И так как для них публичная пытка являлась всего лишь поводом для веселья, я предложил повеселиться, спасая несчастную женщину.
Жизнь наша полна неожиданностей, и никто не может с уверенностью сказать, какой оборот примут события даже через пару минут. Из толпы выскочил какой-то человек и, согнувшись, словно тараном, головой ударил капитана в живот. Солдаты выставили вперёд пики. Толпа, возжаждавшая освободить осуждённую, всколыхнулась и швырнула всех стоявших в первом ряду — в том числе и меня — на эти пики. Сквозь нестройные вопли послышался шум падающего тела, потом тело перевалилось через парапет и с громким всплеском погрузилось в воды Гаронны. Возбуждённая толпа восприняла всплеск как сигнал к наступлению, и вскоре нахлынувшая человеческая волна смыла и разметала солдат и, отступая, увлекла за собой меня и женщину в рубашке, которая, словно утопающий в бурном море, вцепилась в меня, как в свою последнюю надежду. К великому изумлению, я услышал, что она повторяет моё имя: «Мишель!» — с такой радостной интонацией, словно знает меня всю жизнь.
Оглядевшись, я заметил губастого великана с расплющенным носом и узнал в нём Меригона Комбра, владельца знаменитого притона на улице Мулен и самую популярную личность среди тулузского плебса. Размахивая руками, он со знанием дела отдавал приказания, и любому, кто видел его в ту минуту, становилось ясно: мятеж — это его стихия. Недаром он возглавлял шайку убийц Дюранти, а каждый, кто хотел за приемлемую плату подыскать наёмного убийцу, всегда обращался к нему за помощью.