— В Тулузе чума, — сказал какой-то бесчувственный тип старой графине Аделаиде де Монпеза, благодетельнице города, известной своим высоким ростом и неизбывным мужеством.
— Вы лжёте, — как обычно, резко ответила она, встала и упала замертво.
Ибо страх убивает быстрее, чем болезнь. Вот уже несколько лет в тулузском обществе запрещалось произносить слово «чума», а когда оно наконец прозвучало, просвещённые жители решили напрасно не волновать народ и уверить его, что никакой чумы нет и быть не может. Просвещённые горожане ходили по улицам и клятвенно заверяли всех, что чумы больше никогда будет, а потому бояться её не нужно. Таким образом, все, включая чужестранцев и заезжих коробейников, узнали, что в Тулузе вспыхнула чума, и страх, посеянный благонамеренными просвещёнными, стал расползаться, как огонь по пороховой дорожке.
А я впал в уныние, и, словно чёрная птица на пшеничное поле, на меня без всякой причины опустилась меланхолия. Но я уверен, что только благодаря ей я оказался защищённым от чумы: тот, кто преисполнен печали или, наоборот, бесконечно весел, напоминает наполненный до краёв сосуд, куда больше невозможно влить ни капли — даже невидимой капельки опасного недуга. Я приходил во все дома Тулузы, куда явилась болезнь, оказывал помощь любым больным. И чем дольше свирепствовала эпидемия, тем больше меня охватывала уверенность, что возникла она в результате естественного воздействия некой силы, против которой мне — скорее всего, напрасно — суждено бороться. Тёмная сила несла страдания и смерть, а для сопротивления была необходима работа души. Я, как мог, старался побороть эту силу, оказывая несчастным врачебную помощь, но не был уверен, что поступаю правильно и не нарушаю божественного порядка. Ибо единственная польза, которую можно принести себе подобным, — это трудиться ради их блага в сфере духовной.
«Каким образом чума проникла в Тулузу?» — спрашивал себя каждый житель, и каждый втайне вспоминал о Жанне де Сен-Пе, сто лет назад приговорённой парламентом к сожжению только за то, что кто-то — без малейших доказательств — обвинил её в том, что она впустила в город гнилостные миазмы.
Вдоль крепостных стен расхаживали монахи-кордельеры; обычно они доходили до ворот Монтолью, где не так давно от голода умерли нищие из Нарбонна, которых стражники из страха перед чумой не впустили в город. Однажды один из кордельеров, наделённый визионерскими способностями, увидел, как разгневанные души этих нищих порхают над стенами жестокого города, и сумел с ними поговорить. Души злорадно заявили, что наказание не заставит себя ждать, и с этого дня монахи, доверявшие своему святому визионеру, пребывали в ожидании великих бедствий.