Но стачка продолжалась. Рабочие, чтобы обсудить создавшееся положение и наметить план действий, собирались в полях. Однажды они провели совещание на берегу Финского залива, лёжа в камышах. Когда власти от шпиков узнали об этом, они поставили на взморье городовых. И те не позволяли катавшейся публике выходить на берег, заявляя, что это запрещено градоначальником с целью пресечения сексуальных оргий.
Про всё это мне доложили весьма оперативно обычным порядком, да и моя собственная служба безопасности не сплоховала. Как ни мала была её сеть информаторов, но они сработали четко: и события отследили, и информировали своевременно. К тому моменту, когда я вернулся в Северную столицу, стачка стала общегородской и подавить её ещё не удалось. Честно говоря, я не сразу поверил в то, что она возникла стихийно. Уж больно вовремя все это произошло. Но я был не прав. Забастовка застала врасплох не только власти, но и так называемое «прогрессивное общество». И оно свою растерянность скрыло под маской равнодушия. «Русское общество» не проявило особого сочувствия забастовщикам. Даже передовые его элементы отнеслись к этой действительно величественной стачке довольно равнодушно.
Полиция докладывала про активное участие социал-демократической интеллигенции в забастовочном движении. Ленинский «Союз борьбы» выпускал и распространял среди рабочих во время забастовки по три-четыре прокламации в день. В среде забастовщиков действовали и другие активистские группы — народовольческого толка. И тем не менее забастовка возникла стихийно. Рабочие пришли к идее забастовки потому, что устали мириться с несправедливостью, а не потому, что их подстрекали к прекращению работы «злонамеренные личности» со стороны.
Лично я всей душой был на стороне рабочего люда и давно про себя решил, что просто так я эти дела не оставлю. Раз народ не вытерпел и стал буянить — значит кто-то должен за это ответить. И этот кто-то не должен легко отделаться. Тем более, что такие происшествия являются прекрасным поводом для устройства чистки. В «верхах» конечно. И если в истории с казнокрадством на Черноморском флоте, я еще не мог поступить слишком радикально, то теперь ситуация изменилась. До 14 мая этого года я был царём не совсем полноценным. Как бы ВРИО царя. Правящая верхушка до этой даты ещё имела возможности всё переиграть и тихо отстранить меня от власти. Но сейчас, когда все необходимые формальности соблюдены, сделать «тихий переворот» не выйдет. Став в глазах всей страны помазанником божьим, я получил полное право творить как жесточайший произвол, так и божественную справедливость. Пренебрегать этими возможностями я не хотел. Кто будет на этот раз козлом отпущения, мне было ясно изначально. Конечно же генерал-губернатор Петербурга и командующий войсками Петербургского округа и гвардейским корпусом.