Проня попятился на три шага, потом опять подсунулся со свечой к ошалелому воинскому предводителю:
— Дуй сильно, скотина!
Тот наконец дунул, загасил свечу. Проня тут же всучил ему в левую руку ту свечу:
— Теперь храни, пока не умрёшь! Зарок такой ты нам дал: хранить тайну!
Караван-баши перевёл слова Прони мелким, дрожащим от страха голосом. И подмигнул Книжнику. Книжник отвернул лицо от бекмырзы.
Проня ловко, засапожным ножом, взрезал три стежка на грудине лошади. Из разреза немедленно высунулась человеческая рука, сжатая в кулак.
— Орус шайтана! — заорал в голос бекмырза. — Бас кеттык, кель, кель! — Он повернул своего коня и погнал вниз, в зелёную долину, но свечу не выбросил.
За ним ринулся весь его отряд.
— Ты русский шайтан, — перевёл Караван-баши истошный вой командира охранной сотни. — Он обещал тебе, Проня, голову отрубить. А пока можно идти вниз.
— Моя голова, она ещё посидит на месте. А руку этого вора куда бы выбросить?
Чтобы надёжно спрятать пищали и порох да не попасться при возможном обыске, Проня придумал отсечь руку мёртвого барымтачи, которого вчера пришиб Бусыга, да тоже сунуть в брюхо лошади. Вот рука и пригодилась.
— Пока никуда не надо выбрасывать ту руку, — задумчиво проговорил Караван-баши. — Что-то в порядках Атбасара изменилось или наш караван уже ждали... Всеблагий Боже, Ахурамазда[76], дай нам выйти из этого зелёного круга — этого ада!
* * *
Пока топтались среди камней, пока расшпиливали караванных верблюдов да водили их поить, да потом гоняли пить лошадей и баранов, подошёл вечер. Сели наконец поесть. А со всех четырёх сторон за русскими купцами глядели постоянно меняющиеся нукеры. К вечеру вышла на небо полная луна и тоже зло глядела на людей, чужих в этой стороне Земли.
— Лошадь наша, жертвенная, начинает уже попахивать, — сообщил Бусыга. — Надо бы ночью утопить бедную животинушку.
Караван-баши встал от костра, вскинулся на неосёдланного коня и подъехал к ближнему караульному нукеру. Они обменялись словами. Караван-баши вернулся к огню и сообщил:
— Не разрешено ни топить, ни хоронить. Такой здесь закон!
— Пищали я уже спрятал, зарыл под камни. Порох тоже. Руку того, ночного ворюги, тоже зарыл под большим камнем. — Проня подумал и добавил: — А можно лошадь сжечь? Ведь поймите, братцы, они к завтрашнему дню от испуга отойдут, сами вскроют брюхо этой лошади, а там человека-то и нет! Тогда и нас вскроют! По нашим брюхам!
Караван-баши с сомнением покачал головой:
— Нельзя. Нам ничего нельзя, пока завтра не придут сверять список товаров и не получат от нас деньги — дарагу. И не дадут нам эмирский фирман