на продолжение пути. Нельзя здесь рубить деревья, встречаться с другими купцами, вообще ничего нельзя! Пока не получим фирман, ничего нельзя!
— Чужая земля, — пояснил Книжник. — Тут свои обычаи. За нарушение — смерть.
— Земля чужая, но люди, что сюда собрались, здесь не рождены! — возразил Проня. — Мало ли кому эти люди молятся да что у них за обычаи?
— Нет, — возразил Книжник. — Здесь обычай один — Атбасар. Так, Караван-баши?
— Так. Если кто из купцов помрёт, то хоронить его здесь нельзя. Увози подальше в степь, за один дневной переход и там хорони. Не оставляя знака на лице степи, где могила.
— Ну, так повезли это жертвенную лошадку в степь!
— Нельзя. Пока нам не дадут фирман эмира! — пробурчал Книжник.
— Тогда нас завтра всех зарежут, — обиделся Проня.
— Пока ещё завтра не пришло, — Книжник прилёг на кошму, — давайте думать как быть.
— У меня думалки нет, — зло проговорил Проня. — Я купец. Стану думать — проторгуюсь.
— Мало тебя в детстве отец учил, купец! Ремнём с пряжкой! — хохотнул Книжник. — Давай посиди тихо, не мешай!
Проня молча поднялся и ушёл от костра в темноту, к тюкам караванного добра. Немного погодя крикнул Бусыгу. Потом обиженно проблеяла овца, и ещё через какое-то время Бусыга громко позвал Книжника.
Книжник прихватил с собой горящую головню, прошагал к повозкам. Увидел, на что тыкает пальцем Бусыга, громко выругался московским лающим слогом. И проорал на всю долину:
— Караван-баши!
Караван-баши, когда увидел дергающийся живот мёртвой лошади да дикое мычание в брюхе, да торчащие из брюха два человеческих пальца, всё сразу понял.
— Овце крепко перемотали морду? — спросил Караван-баши. — Не заорёт овечьим голосом?
— Даже прошили морду! — гордо ответил Проня.
Караван-баши повернулся, побежал к рассёдланным коням.
И снова, теперь уже зло, потребовал у караульного позвать бекмырзу.
А Бекмырза как раз поблизости и пребывал. Никак не мог избавиться от русской обрядовой свечи. Даже не спал.
Когда бухарский сотник увидел в полутьме, как дёргается вспухший живот мёртвой лошади, как дрожат пальцы человека, торчащие из брюха, он закричал визгливым голосом, стеганул коня плёткой и умчался.
— Запрягай повозку, гони в степь, — сказал Караван-баши. Снял с головы русскую шапку московского кроя, утёр мокрый лоб. — Разрешил бекмырза избавиться от жертвы. Сам нарушил закон Атбасара! Невиданное дело! Когда рушатся законы — падает государство. Нет, не поеду больше караваны сюда водить!
— А русские караваны? Поедешь сюда с русскими караванами? — спросил Книжник.
— А сто рублей дашь?