— Давай, давай, заходи! — пробасил грозный голос охранного рейтара и в горницу, озираясь, вступил человек... лицом как московский великий князь!
Схария лежал на лавке, в сумраке спальной ниши. Человек его не заметил. Метнулся тот человек в красный угол горницы, а икон там и нет! Но всё равно закрестился, закрестился, как за упокойника. Православный, свинья!
— Гостем будешь или как? — спросил Схария, вставая с лавки.
Человек резво обернулся, и Схария тут же сел на лавку. Как есть — Иван Третий, князь Московский...
— А ты кто будешь? — спросил Иван Васильевич сидящего на лавке длинноносого человека с проплешиной повдоль головы. — Встань, когда с тобой великий государь говорить изволит... Впрочем, сиди...
Схария почуял нечто тёплое внутри груди. Тепло потекло в голову, отдалось понизу рёбер. Аж в промежности щекотно стало. Что-то стряслось в княжестве Московском, раз его, великого князя, сюда, в благую тюрьму, втолкнули. А что стряслось? То, что входило в план умных людей, то и стряслось! Они уж поболее двух десятков лет грызут корни устоев веры и сам ствол этого грязного Московского княжества, кровавого и беспокойного. И богатого! Очень богатого! Значит, догрызли — пало княжество!
— Я буду новгородский человек. А зовут меня Захар Иванкович. А ты ведь великий князь Московский, так?
Иван Васильевич хватанулся за пояс, где обычно висел кинжал. Ан пояса-то нет, кинжала нет!
— Так... А пошто, Захар, ты у себя икон не держишь?
— Это не я, это конюший твой, Мишка Шуйский, икон не держит. Ведь я у него как бы в гостях... потюремщиком.
— Да, Мишка Шуйский... Ох, подлец! Все оказались подлецы! — Иван Васильевич закружил вокруг единственного стула в горнице, два раза стукнул стулом об пол. — Все кругом подлецы! Богодержавного своего государя поместили в тюрьму! Махом, не спросясь! Выпить у тебя здесь нет, Захар Иванкович?
Схария расхохотался. Ну, русские, ну, право слово, как те скоморохи. Выпить! Его скоро под топор положат, Ивана Васильевича, а он — выпить!
Иван Третий диким, потусторонним оком глянул на хохочущего человека, упал на стул, закрыл лицо руками. Из-под ладоней зашепталась молитва... или что он там шепчет?
— Выпить здесь нет, Иван Васильевич. И кормят меня грязно. — Схария прошёлся по комнате, его потянуло расправить плечи, выгнуться в пояснице. — Я здесь еду себе прошу приличную, без крови в жилах, так мне нарочно несут полусырую. Издеваются над человеком! И посему ем я, твоим повелением, между прочим, только сухой хлеб, да воду.
Иван Васильевич растопырил пальцы на правой руке, в ту щёлочку глянул на Схарию. Удивился: