Работа была изумительной тонкости. Древняя, вавилонская ещё работа — это Бео Гург приметил сразу. За оба конца золотой цепочки прихвачен серебряный полумесяц. А тот полумесяц обвивает дракон, очень хитро сложенный из драгоценных камней, впаянных в золото. Вот он, Золотой Дракон, на котором в Китае приземлился первый император Хуан Ди!
Бео Гург увидел, что к костру идут Проня и Бусыга, быстро произнёс:
— Я пока подержу у себя эту безделицу, через пару дней отдам.
— Не надо отдавать. При случае это можно обменять на наши жизни, Золотой Волк... — Караван-баши прилёг, постанывая.
Проня подошёл, первым плюхнулся у костра, выругался и тут же объявил:
— А тверской купец Афанаська Никитин нас всех провёл! Или, когда мы его обихаживали, он уже без ума находился? А? Сообразил же — послать нас в Китай! Чтобы мы здесь головами свихнулись!
— А ты чего скажешь, Бусыга? — спросил Бео Гург.
Бусыга покидал в костёр веточки и щепочки, мутно глянул на небо, уже освещённое ещё невидимым солнцем, пробурчал:
— Если в Москву вернёмся, тогда скажу.
— Если, если...— пробурчал Проня. — Возвращаться придётся по этим же местам. Ох, и ласково же нас тогда здесь зарежут!
— По этим местам назад мы не пойдём, — отозвался Бео Гург. — Дураков среди нас мало, а дорог в этой стране — много. Сообразил, на что намекаю?
Проня закивал головой, но по роже было видать, что не сообразил.
Издалека, от юртового монгольского аула донеслись дикие крики. Проснувшиеся ханские нукеры неслись к стоянке русских купцов, визжа от радости. От какой такой радости?
Первым ворвался ханский сотник. Он кричал что-то непонятное, но одно слово — «хан» — вполне угадывалось.
— Бусыга, — позвал Бео Гург, — иди сюда. Караван-баши сильно устал, спит крепко. Скажи этому орале, чтобы послал к нам аксакал-толмачи. Аксакал-толмачи! Повтори!
Бусыга, злой от недосыпу и от невозможности вдарить кулаком по луноликой морде ханского сотника, крикнул тому три раза, что было велено. Сотник крутанулся на месте, наклонился, стеганул плёткой по угасающему костру и помчался к своим. Караван-баши открыл глаза и пробормотал:
— Костёр наш стеганул плёткой — это не к добру. А кричал он, что хану очень понравилась русская лошадь с кобылочкой в брюхе. Велит вечером зарезать вторую.
— Кого мы вечером станем резать, так это им, узкоглазым, пока знать не положено, — совсем спокойный от бешенства крови, Бео Гург широкой ладонью прикрыл глаза Караван-баши. — Спи, ты нам нужен совсем здоровым через три дня.
А тем временем в пролом ворот на тележке, запряжённой парой махоньких монгольских коней, уже въезжал Старец, давший команду ханским нукерам у озера Нор Зайсан прирезать китайского контайшу.