Николай помедлил. Он не знал, как сказать. Но, собравшись с силами, решился:
— Приступы гнева... У него были часты?
Мария Фёдоровна откинулась на спинку стула и внимательно вгляделась в лицо сына.
— Да, случалось, — кивнула она. — Только к вам, Николя, это не имеет никакого отношения.
— То есть? — не понял великий князь.
— Вы впали в ярость? — пожилая дама скорее утверждала, чем спрашивала. — Поколотили кого-нибудь из подчинённых и решили оправдать себя фамильным недугом? — В её голосе послышался укор. — Между тем это элементарная распущенность, свойственная вашему нраву. Ничего более.
— Но братья...
— Ваши братья одно. Вы — другое.
— Объяснитесь. — Николай не желал довольствоваться недоговорённостями.
Мария Фёдоровна вздохнула, перешла на диван и похлопала ладонью рядом с собой.
— Я расскажу вам одну историю, после которой вы не зададите ни единого вопроса.
Сбитый с толку великий князь кивнул.
— Жила на свете одна знатная госпожа, чей муж страдал нервным расстройством. Когда она заметила, что у её старших детей проявляется нечто похожее, она испугалась. Ей пришло в голову пойти к лейб-медику и спросить, как можно избежать душевного заболевания у последующих малышей. Врач не смог её утешить. «Мадам, — сказал он, — вам придётся выбирать между верностью мужу и здоровьем детей. Иного выхода нет». После долгих страданий она решилась последовать совету. Вот и всё.
Смысл сказанного ещё не вполне дошёл до великого князя.
— Вы можете не опасаться за свою голову, мой мальчик, — снисходительно улыбнулась вдовствующая императрица. — Только за свою кровь.
Николай подавленно молчал.
— А... а этот человек... — попытался спросить он.
— Его уже нет с нами. — Мария Фёдоровна встала, показывая, что не намерена продолжать разговор.
«Всё это очень странно, — думал царевич. — Кто поверит, что у неё был любовник? Наша матушка — храм добродетели». С этими мыслями он проводил вдовствующую императрицу до кареты, закрыл за ней дверцу, а сам вернулся в столовую, где обер-шенк, прекрасно знавший вкусы третьего из сыновей своей госпожи, уже поставил на стол целое блюдо пирожных с кремом, цукатами и взбитыми сливками.
Венеция
Воронцовы вплыли в Венецию ранним утром. Граф инстинктивно не доверял этому городу. Здесь умерла его мать, когда отец служил послом в Светлейшей Республике. Возможно, он предпочёл бы вовсе миновать прекрасную Серениссиму. Но Лиза мечтала увидеть карнавал.
Все ставни были плотно закрыты. На верхних, пустующих этажах их не отворяли с прошлого века. Коричневато-свинцовая вода пахла гнилью и тиной. Она бестрепетно покоилась в каменных ложах каналов. То там, то здесь на её глади взгляд цеплялся за плывущую гирлянду, маску или шелуху от грецких орехов. Граф вынул записную книжку, покопался в ней и велел гондольеру править к палаццо Мастелли на канале Каннареджо напротив площади Кампо деи Мори. Там сдавали комнаты знатным постояльцам. По словам опрошенных ещё в Англии путешественников, это было тихое и весьма пристойное место.