Между тем в общую залу спустился ещё один постоялец. Чиновник Министерства иностранных дел, которого Бенкендорф догнал дорогой. Вигель следовал из Парижа в Петербург с полной папкой бумаг. Увидав проезжего соотечественника, он подсел к нему и стал наблюдать, как голодный Христофоров сын поглощает каплунов, только косточки трещат.
— У вас отменный аппетит, сударь, — заметил Филипп Филиппович, принимая от хозяина глубокую тарелку рисовой каши.
— Вы решили мне его испортить? — Бенкендорф не любил статских.
— Вы не расположены к беседе? — обиделся советник.
— Я ем.
Незнакомец не сделал ничего дурного. Но почему-то остро не нравился Шурке. Генерал инстинктивно чувствовал, что чиновнику от него что-то надо. Он щёлкнул пальцами, подзывая хозяина. Потребовал пива и уставился на Вигеля выцветшими льдинками глаз.
— Едете из Парижа?
Тот оживился.
— Вы тоже, насколько я понимаю?
— Да-с, имел казённую надобность.
— В точности так-с. И как вам тамошние порядки?
— В каком смысле?
— Вы человек военный. Вероятно, имели касательство до нашего корпуса.
— Что с того?
Вигель тревожно поводил шеей.
— Говорят всякое. Хотелось бы услышать мнение сведущего лица.
Бенкендорф откинулся на спинку стула. Любопытный субъект.
— С кем имею честь?
Они представились. Чиновник по особым поручениям. Ещё интереснее. И вся эта дрянь вьётся вокруг оккупационного корпуса? Бенкендорф поковырял ножом в зубах.
— Что вас, собственно, занимает? Войска как войска.
— Ну как же! — всплеснул ручками Филипп Филиппович. — Сколько слухов! Вольнодумство. Нарушение устава. Нравственные пороки всякого рода...
«Да, слухи у нас распускать умеют, — кивнул Бенкендорф. — Интересно, по чьему повелению?»
— Не видел ничего подобного, — отрезал он. — Командующий граф Воронцов лицо доверенное.
— Вот и жаль, что государь доверяет людям, чья преданность держится на одних амбициях, — с неожиданной жёсткостью парировал Вигель. — Странно, что вы, генерал-адъютант, находясь в Париже, ничего подозрительного не заметили. В то время как язвы тамошних пороков буквально кричат о себе на каждом шагу.
— Что вы имеете в виду? — не понял Александр Христофорыч. Его поразило, как изменился тон собеседника. От подобострастия чуть ли не к обличению.
— Изволите любопытствовать? — Вигель сардонически усмехнулся. — У меня с собой немало свидетельств распутного поведения корпуса и его начальников. Подписанных уважаемыми и достойными людьми...
— Офицерами? — уточнил собеседник.
Советник не растерялся.
— Есть и офицеры. Не это важно. Важно, как вы, генерал-адъютант государя, могли сего не разглядеть? Подобная слепота подозрительна.