По кислому выражению лица Михаила она поняла, что граф вовсе не вдохновлён нарисованной перспективой.
— Я ничего этого не умею.
— Но дело-то нехитрое, — ободрила его девушка. — Вы сами видели, когда мы разбирались с документами.
— Лиза. — Воронцов всё-таки встал, — выходите за меня замуж. Честное слово, я вас не обижу.
Очень куртуазно и романтично! «Я прошу вашей руки, потому что мне лень возиться с имениями». Мадемуазель Браницкая тихо засмеялась.
— Вы это не всерьёз сказали, — она потянула его за руку обратно на скамейку. — С перепугу.
— Что-что? — не понял граф.
— Ну, вы сбиты с толку случившимся. Боитесь не найти себя. И думаете, что, имея семью, лучше бы приноровились к новой жизни.
Ей нельзя было отказать в завидной доле проницательности. Но всё же выбрал-то он её, а не кого-то другого. Могла бы оценить.
— Лиза, — сказал граф, снова порываясь встать, — вы же сами говорили, что хотели бы иметь детей. Я уверен: и с матушкой поругались из-за женихов. Я прав?
— Вы всегда правы, — она опустила голову и стала туфелькой катать по земле камешек.
— Ну и?
— И... — протянула девушка, не зная, что ответить. — Всё, конечно, хотят встретить хорошего человека...
Она хотела сказать, что несвободна. Что Михаил Семёнович очень добрый и славный, но... В этот момент раздался треск ближайших кустов, и на дорожку перед ними явилась Александра Васильевна Браницкая, вооружённая зонтиком от солнца и маленькой складной скамеечкой. Вид она имела воинственный. Раздувала от негодования щёки и то и дело поправляла съехавшую на лоб соломенную шляпу, один из краёв которой был лихо заломлен.
— Насилу тебя отыскала, голубушка, — обратилась она к дочери. — Виданное ли дело — мать бросать? Ах, граф, хорошо, что вы нашли эту дурёху. С ней Бог знает что могло случиться в здешнем вертепе. Не город, а Содом и Гоморра! Просто жуть! На меня напали грабители. Но я задала им ретираду. — Старая графиня потрясла сломанным зонтиком. — Требовать у пожилой дамы шляпку и табурет! И это в стране, наводнённой нашими войсками! Куда смотрит ваш корпус, граф? Развели разбойников!
— Мама. — Лиза прервала поток её излияний, — его сиятельство делает нам честь, прося моей руки.
А он-то боялся, что мадемуазель Браницкая не сообщит матери. Возможно, ему и не откажут.
— Надеюсь, у моей дурёхи хватило ума ответить вам согласием? — осведомилась старая графиня. Её большое полное лицо затряслось, как будто она вот-вот заплачет. Но Александра Васильевна была сделана из очень прочного материала. Она достала носовой платок величиной с полковое знамя, шумно высморкалась и смахнула с глаз закипевшие слёзы.