— Это всё? — переспросил Николай. — Это мог быть кто угодно. Почему подумали на Константина? Потому что он бил жену?
Бенкендорф предпринял над собой последнее усилие.
— Потому что фонтан был как раз под окнами покоев вашего брата, где он предыдущим вечером буянил с компанией друзей. Они перепились и бог знает что творили. И...
— И?
— И потому что подобное до того произошло только однажды. Но, к счастью, не закончилось смертью девицы.
Об этом Николай ничего не знал.
— Мой брат?..
— Нет. Ваш батюшка. Молодая графиня Чернышева. Ныне Плещеева. Ей запрещено показываться при дворе.
Вот теперь Александр Христофорович сказал всё. И был убеждён, что навсегда потерял расположение великого князя. Не всякий переживёт подобные откровения о своей семье.
— Да-а, — протянул Николай. — Нас вязать надо и держать под караулом. А эти дети, — он кивнул в сторону далёкого плаца, — предлагают стреляться.
Царевич произносил слова с нарочитой издёвкой, но Бенкендорф видел, что парня трясёт.
— Зачем вам всё это понадобилось? — упрекнул он. — При чём здесь вы?
Николай помедлил.
— Я хочу знать... на что способен, если... вот так не владею собой...
— Полезное знание, — вздохнул Бенкендорф. Он поддержал великого князя за локоть, когда тот вставал. — Поедемте, ваше высочество. Ещё с дуэлью разбираться. Да, — генерал сдержанно улыбнулся, — целью моего приезда были вовсе не сии откровения. Я намеревался сообщить вам о прибытии вашей супруги Александры Фёдоровны.
Николай вздрогнул от неожиданности. Ещё не хватало!
Спутники сели на коней и в подавленном молчании достигли Вильно.
Первое, что сделал великий князь по возвращении, это не позволил жене распаковать вещи в генерал-губернаторском доме, где та уже угнездилась.
— Сударыня, я видеть вас не желаю, — отрезал он. — Возвращайтесь в Петербург незамедлительно.
— Но, Николя, я добирайся очень долх и хотяй гаварить, ну, ми могли б, если ти болше не тах золь...
Она уже и русский начала учить! Вот горе-то!
— Уезжайте, — замотал он головой. — Я не тах золь, но, кажется, опасен. И могу причинить вам какую-нибудь беду.
— Ви болны? — догадалась молодая женщина. — Я сталь ухаживат за вам. Я совсем не плёхой тётка. Я сделяй глупство. Но я хочу быт с вам. И я хочу, чтобы ви мне прощевали.
Ну что тут делать?
— Оставайтесь, — с отчаянием бросил великий князь. — Сами напросились. Пеняйте на себя!