Михаил не внял. Он заранее восхищался ни разу не виденной родиной и обожал её со всей страстью идеалиста. Что стало с его мальчиком за двадцать лет? Во всяком случае, он растерял львиную долю иллюзий. Устал. И уже понимал Россию лучше, чем сам посол. В его чувстве появилось много горечи. Кажется, теперь он любил её по-настоящему — с болью и ожесточением. Но почему-то без стыда, свойственного отцу. Право на это ему давали война, пережитые страдания и слава, а также превосходство русских в тех случаях, когда нужно умирать. Самого Семёна Романовича подобные вещи не убеждали. Каждый народ должен заботиться, в первую очередь, об улучшении жизни. Так же как и каждый человек. Если бы Михаил женился на англичанке, сердце старого графа было бы спокойно. А теперь...
Катя, соболезновавшая всем и вся, уговаривала отца смириться:
— Элиза Браницкая — ангел, и государыни писали нам...
— Ангел, ангел, — передразнил Семён Романович. — Наш Миша сам ангел! Это ей повезло!
Дочь как будто не слышала его. Она, не отрываясь, смотрела в окно, где по аллее к крыльцу подъезжал экипаж. Карета остановилась. Из неё на землю спрыгнул Михаил, а потом подал руку и высадил молоденькую даму в сером дорожном костюме и такой же шляпке с голубой вуалью.
— Папа, они приехали, — проронила Катя, но старый граф уже и сам всё видел.
Он сощурил глаза, и в его лице заранее появилось нечто презрительно-гордое, точно он был вице-королём Америки, а к нему в гости пожаловал вождь краснокожих дикарей с супругой. Между тем Михаил уже поднимался на ступеньки и вёл незнакомку так бережно, что становилось ясно: всякая попытка оскорбить её обернётся семейным разрывом. Что касается юного существа, которое едва ли не через силу влёк за собой брат, то оно выглядело испуганным и безобидным.
Бывший посол даже слегка смутился. Он представлял себе вторую Александру Васильевну. Рослую, дюжую, румяную, с громким смехом и манерами деревенской скотницы. К его же дверям шла невысокая хрупкая особа, черноволосая, узколицая и большеглазая, с трогательной манерой всё время бросать на Михаила короткие взгляды исподтишка, будто проверяя по его реакции: то ли она делает, то ли говорит? Невестка явно боялась, но старалась в угоду мужу держаться молодцом. Семён Романович глянул на Катю и заметил, что та сдержанно улыбается.
Молодые вошли в дом, встреченные многочисленной прислугой, и старый граф сделал дочери знак идти принимать гостей.
— Я сейчас, облачусь должным образом.
Уж, конечно, выйти к невестке в шлафроке бывший посол не мог.
Леди Пемброк подавила усмешку, кивнула отцу и поспешила скликать детей встречать дядю. Действие абсолютно излишнее, потому что, когда она появилась в холле, старший, Сидней, уже висел у Михаила на шее, Мэри вцепилась в ноги, а Кэт барабанила кулачками в живот. Диана и Бетт, девицы взрослые, церемонно раскланивались и приседали возле гостьи, задавая ей по-французски положенные вопросы о погоде, трудностях дороги и утомительном плавании. Жестом приказав им оставить леди Воронцову в покое, Катя протянула ей руки и троекратно расцеловала.