И поэтому уже несколько дней назад он решил «чудо», которое готовили ученые-иностранцы, преподнести не как знак свыше, а как «чудо науки». Самых отсталых, конечно, не переубедишь, а вот тех, кто посмышленее, это точно зацепит. Увидев собственными глазами, чего можно достичь с помощью знаний, они наверняка захотят учиться.
Петр от души радовался своей идее. С алхимиками он уже договорился: завтра, в День святого Ильи, они придут и помогут устроить «чудо». Он невольно улыбнулся, предвкушая реакцию московского люда. А сегодня – последние приготовления. Надо спешить, ученые, наверное, уже ждут его на площадке за Теремным. Но тут сзади раздались громкие голоса. Петр обернулся – к нему, непочтительно расталкивая бояр, спешил взволнованный Михаил Шеин. С ходу махнув поклон, воевода быстро произнес:
– Государь, молю, выслушай. Дело скорое и зело важное!
До царских покоев оставалось несколько шагов, и Петр сделал знак сопровождающим, приказывая удалиться. Едва они скрылись, он шагнул в комнату и повернулся к Шеину.
– Ну, сказывай.
– Беда, государь. Бунт. Утрась прибегал ко мне Мстиславский и баял, мол, замыслил Шереметев с иными боярами солдат нынче в Кремль-город привести, дабы тебя, великого государя, живота лишить. Они ему с Лобановым-Ростовским сговориться наказали, дабы охрана дворцовая не супротивлялась. Да только Федываныч ко мне прибег, так что стрельцы за нас, задержат супостатов. Князь Пожарский чрез седмицу возвернется, тебе до той поры схорониться надобно.
– Погодь, Михал Борисыч, не спеши. Не мог Мстиславский попутать чего? Шереметев… Значитца, все-таки…
– Истинно, государь, он давно у меня на сумлении.
«Вот сволочь! Решился-таки! И как Охранная изба не углядела?!»
– Но на Москве полки стоят. Пущай сюда идут и оборонят нас.
– Троекуров, собака паршивая, теми полками верховодит. А он, батюшка, с Шереметевым заодно!
Теперь Петр всерьез испугался. Он затравленно взглянул снизу вверх на Шеина, словно ожидая, что тот сейчас рассмеется и скажет – прости, государь, это просто шутка. Но в глазах воеводы не было и тени веселья, лишь бесконечная тревога.
Воздух разорвали тревожные звуки набата.
– Поспешать надо, царь-батюшка, – умоляюще произнес Шеин сквозь колокольный звон. – Стрельцами тебя окружим, авось успеешь проехать вон из Москвы.
Без стука распахнулась дверь, и в проеме показался взбудораженный Василий.
– Государь, в Китае бурление! А с Пожара войска входят!
Шеин яростно сжал кулаки.
– Замешкались, опоздали! Схоронись здесь, батюшка Петр Федорыч, в Теремном. А мы стеною пред дворцом встанем. Клянусь, все как один животы положим, но к тебе им прорваться не дадим!