Но Петр, благодарно взглянув на воеводу, покачал головой. Хватит, и так на его совести погибшие при Соляном бунте.
– Не хочу крови!
Он закрыл лицо руками, пытаясь сосредоточиться. Но Васька, истолковав его позу как жест отчаяния, бросился на колени.
– Государь! Изволь со мной на коня. Ты невелик, он нас двоих выдюжит. Сокрою тебя плащом, никто и не приметит. Из Москвы выедем, в лавру подадимся!
– Пустое, – махнул рукой Шеин. – Коли они уж здесь, так никого не выпустят.
Между тем Петр очнулся от раздумий. Теперь на них смотрел хоть и совсем еще юный, но решительный царь.
– Что там алхимики? – спросил он Василия. – Пришли?
– Давно, царь-батюшка.
– Вот что, Михал Борисыч. Я буду на переднем дворе, там, где площадь огороженная. Ни об чем не тревожься. Коли даст Господь немного удачи своему посланнику, так все нынешнее к добру обернется. Вась, ступай за мной.
«Придется пробовать сразу, без испытаний. Ладно, кое-какой опыт у меня все же есть».
Шеин в недоумении смотрел, как Петр, ухватив за рукав верного стража, скрылся в своих покоях.
* * *
Приказав тем, кто прибыл под видом паломников, перекрыть Троицкие, Боровицкие и Тайницкие ворота, Шереметев и Троекуров провели полки через Пожар в Кремль. Солдаты растеклись тремя бурными реками по Житничной, Никольской и Спасской, то и дело подгоняя друг друга:
– Скорее! Шибче! Шибче!
Привлеченные набатом, к Кремлю стекались посадские, хватали их за рукава и встревоженно спрашивали:
– Чего? Чего случилось-то?
– Воротынский чает себе власть прибрать! – на бегу кричали ратники.
– Торопится, ирод, пока князь Пожарский не воротился!
– Царя-батюшку удавить замыслил!
– Айда с нами! Постоим за государя московского!
Торговцы, ремесленники, посадские бросали дела и мчались следом, чтобы внести свою лепту в спасение юного самодержца.
Впереди всех скакали мятежные бояре, даже Шереметев ради такого случая вспомнил былое и взгромоздился на коня. Его трясло от волнения и предвкушения важных событий, которые – он был уверен – изменят жизнь. Как удачно Троекуров байку про Воротынского придумал! Вон, как войска-то воодушевились. Добраться бы до царских палат, найти цареныша – а там уж верные люди его порешат. Ну а потом выбрать Мишку Романова – и вот оно, счастье! Филарет, запертый со времени церковного Собора в Чудовом монастыре, такой услуги не забудет. И быть ему, Федору Ивановичу, пожизненным главой Боярской думы.
Зорко поглядывая по сторонам и не встречая сопротивления, Шереметев двигался вперед и на ходу обдумывал, какие законы в первую очередь следует ввести. Уж конечно, вернуть исконное местничество, прогнать иноверцев с Русской земли. А вот Охранная изба – это дельно, ее оставить, но служить она теперь будет новому государю. Пожарского – прочь, и с монастырей подати снять. Хотя они и не заслужили: как принесли на Собор Ризу, так церковники и ходят, словно блаженные, в бунтах участвовать не хотят, предатели! Ладно, припомнится вам это, негораздки монастырские!