— Молодец. Только что ты на дорожке выделывал? — к конюшне подъехала на взмыленной лошади Григорьева. — И чеку порвал зачем? И что это за лошадь такая несуразная? Стой, говорю.
Коля уже выпрягал, излишне суетился, сиял веснушками. Нина пыталась сохранять серьезность, однако улыбка светилась в глазах.
— Молодец, Нинок! — крикнул, направляясь в соседнюю конюшню тоже на взмыленной лошади, наездник. Гуров услышал, как он говорил своему конюху: — Как выиграла, как выиграла, стерва.
— Так ведь дочка Петра Степановича, — распрягая, отвечал конюх. — Кровь одна. Династия.
А Нина, присев у ворот конюшни на какой-то ржавый каркас, прихлебывала из пакета молоко в смотрела, как Коля и Рогозин запрягают гнедую кобылу. Лошадь перебирала ногами, казалось, ей доставляют удовольствие многочисленные ремни, железный мундштук она взяла охотно, при этом все время косилась на Нину, отлично понимая, что эти двое сейчас уйдут, а Нина сядет сзади, возьмет вожжи и хлыст.
— Нина Петровна, — уныло заговорил Коля, и Гуров понял, что конюх сейчас начнет просить. — Нина Петровна, — повторял он еще протяжнее, поглаживая лошадь и выглядывая из-за нее, как из засады.
— Да черт с тобой, делай, как желаешь, — Нина смяла пустой пакет, вытерла ладонью лицо и взяла у Рогозина вожжи. — Балуешь парня, Михалыч. Он же этого абсолютно, — произнесла она длинно, нараспев, — не стоит.
Только она отъехала, как Коля обратился к Рогозину:
— Классный мастер, скажи! Как Алмаза привела?
— Топай, топай. Связал Алмаза с Верочкой? — Рогозин взглянул в сторону ипподрома. — Может приехать, вполне может, — пробормотал он и ушел в глубь конюшни.
Коля через приятелей поставил деньги, хотя работникам конюшни играть категорически запрещалось. Он поставил на дубль Алмаз-Виринея. На Алмазе Григорьева выиграла, теперь Колин успех зависел от резвости Верочки и мастерства наездницы. Конюх стряхнул с себя ковбойку, направился к крану и только сейчас заметил Гурова. Смотрел на него долго, решая, слышал или нет, коли слышал, то понял ли? Гуров спокойно выдержал взгляд конюха, открыл блокнот и записал: «Конюх Коля играет».
— Пишешь? — Коля начал мыться, брызгаясь и фыркая, продолжал: — На час раньше ухожу, а разговоров-то, будто Михалыч один Верочку не примет и не умоет. Последняя от нас пошла, понял? Так ты зря тут стоишь.
— А бега еще не кончаются? — спросил Гуров.
— Шесть заездов осталось.
— Строгая у вас начальница, — поддерживая разговор, сказал Гуров. — Наверно, при Логинове легче жилось?
Коля сосредоточенно мылся, Гуров решил уже, не дождавшись ответа, идти на круг, когда конюх прополоскал рот и сказал: