А сейчас, как подарок, нам дана была эта ночь. Наконец рядом, совсем одни. Мы перестали скрывать свою связь. Наплевали на всё и всех. Как-будто жили последние дни. Мы лежали совершенно обнажённые и разгорячённые любовью. Я водила кончиком пальца по его влажной груди. Целовала плечи, шею, уголок губ, пока он не наклонился надо мной снова и не прижался бёдрами к моим бёдрам. Сейчас всё произошло быстро и ярко. Наслаждение накатывало волнами и я почти сходила с ума, когда всё завершилось и у него. Ночь длилась и длилась, а мы не хотели останавливаться, не могли спать. Наши тела стремились друг к другу, не уставая и не испытывая пресыщения. Даже когда он был рядом, я продолжала чувствовать его в себе, и это было такое пронзительное чувство..
До рассвета оставалось ещё часа три. Лагерь спокойно спал. Конфликт был разрешён мирно и редкие часовые дежурили только для порядка. Маленькие группки нападающих не стали бы приближаться к огромной армии. Даже ивотные, чьи крики обычно слышны по ночам в этой местности, убрались подальше от такого скопления людей.
Пушак протянул руку к своей сброшеной в стороне одежде и взял пояс с серебряным кинжалом, который он не снимал никогда. Это был ритуальный кинжал шамана, но им мог прекрасно воспользоваться и воин в минуту опасности. Ручка его, с головой кондора, вырезанная из куска бирюзы, оказалась сосудом. Голова — плотно пригнаной пробкой. По лезвию шёл тонкий желобок. Я лежала, закинув руки за голову, тело требовало небольшой передышки. Шаман провёл пальцем по моим губам.
— Сожми крепко зубы, Юри, — прошептал он.
Я шутливо оскалилась и показала два ряда крепких ровных зубок, которыми вполне можно гордится. Пушак приставил к верхним резцам кончик кижала и слегка надавил. По выемке в лезвии скатилась маслянистая терпкая капля.
— Это поддержит твои силы, нам ещё идти целый день. Сам он тоже слизнул тонкую струйку жидкости. Её количество было значительно больше.
— Ты очень устал? — спросила я.
— А можно устать любить тебя? — ответил он вопросом на вопрос.
— А что это? — я облизнула губы, вкус поменялся, губы чуть щипало.
— Яд, — шаман хмыкнул, — не бойся, это кровяной яд. Там в пробке застывший сок гевеи, при ударе лезвие чуть смещается внутрь и открывает выход яду. Я и взял больше потому, что на меня яды действуют слабее. А этот мы даём больным, в маленьких дозах, чтоб восстановить силы. Знаешь, когда боги учили первых целителей, Инти сказал, что для того, чтоб убить болезнь, можно взять нож, можно взять яд и можно применить слово. Любая из этих трёх вещей годится, чтоб убивать и чтоб лечить. Дело в дозе.