Я дала Пушаку первым поговорить с Аари. Они почти родня. Молочные брат и сестра. Им было о чём побеседовать и кроме политики и государственных дел. Когда он ушёл, Аари сама позвала меня. В городе у шамана были и дела, и приятели.
Прорицательница ждала меня в знакомой комнате. Как-будто и не выходила из неё с тех пор. Тот же антураж. Так же курится ароматный дымок над жаровней.
— Здравствуй, Юри. Хорошее имя дал тебе Пушак. — Аари, казалось, обо всём говорила с улыбкой. Что-то такое было в её голосе. Надо было назвать её не Аари, а Асири — смеющаяся.
— Мне тоже нравится. — Я грустно улыбнулась в ответ.
— Я вижу, твоя любовь не стала меньше. Скорее наоборот. Глубже. Уже не только тело, но и душа отвечает чувству шамана.
— От этого только хуже. Мне не надо говорить тебе, что всё это скоро закончится. И решать мне уже ничего не надо.
— Это почему же? — лукаво усмехнулась Видящая.
— Да потому, что я всё подслушала. Уйти долно столько же, сколько пришло.
— А ты не хочешь уходить? — лукавства в голосе ещё добавилось.
— Я не… Не хочу! — вдруг, удивляясь самой себе, крикнула ей в лицо. Её усмешка, почему-то, злила.
— Тогда верь. Чудеса случаются. Ты дочь богов и они благоволят тебе.
— Да, никакая я не дочь! — злые слёзы потекли из глаз. — Я хочу, чтоб мы были вдвоём, всегда!
— Только вдвоём? — она уже откровенно смеялась. — Поостороней в желаниях. Надоест ведь.
Тут, сквозь слёзы, засмеялась и я.
— Ты из моего папочки дурачка-то не делай, — в тон ей пошутила я, — разберётся уж как-то в моих желаниях.
Мы пили вино и я напилась. Откровенно, как давно не напивалась.
— Бедный Пушак, — пошатываясь тащилась я по коридору, — его нелюбовь к алкоголю и пьяная женщина — несовместимы.
Шаман поймал меня на пороге. Почти в полёте. Причём летела я. Башкой в пол.
Юри, — хохотал он, — такой тебя я ещё не видел. Он раздевал меня, чтоб уложить.
— А я разнообразная и непредсказуемая, — запинаясь на длинных словах, вещала я.
Оставшись в костюме Евы, я потянулась к шаману.
— Так нечестно, — заявила я, — мы не равно… — запнулась, забыв конец слова.
Почесала в затылке.
— Ты тоже должен быть голенький..
— Дурочка, — засмеялся шаман, — но потянул с себя одежду.
— Зачем пить, у меня от него и так голова кружится? — думала я, глядя на его стройные ноги с высокими икрами, узкие бёдра и плоский мускулистый живот.
Пушак стал на колено и, нагнувшись знакомо поцеловал в уголок рта.
Утром у моей головы стояла чаша с горячим бульоном. Я поморщилась. Но стала пить малюсенькими глоточками. Лучшее лекарство с перепоя на все времена. Интересно чья инициатива? Пушак или Аари? Вода для умывания тоже стояла в комнате. Все тридцать три удовольствия.