– Вы мне сейчас отца Кирилла напомнили, Игорь Антонович, – помолчав немного, сказал Данил. – Тоже ведь предупреждал. Однако знаете ли… Данька – он, наверно, лучше меня. Он смог отказаться от мести. Но я – не могу и не желаю. Слишком долго я ждал.
И Ивашуров, понимающе покивав, разговора на эту тему больше не заводил.
Сутки на то, чтоб дойти до Сердобска, трое – чтоб сжать вокруг вокзала кольцо. Во всяком случае, именно столько времени понадобилось Фунтикову в прошлой петле. Наверняка столько же понадобиться и в этой. К этому времени детский сад будет находиться под контролем бригады – и вот только тогда Данька-младший сможет попасть внутрь. По-другому у него не получится.
Рассчитал правильно. Трое суток ДШГ сидела за городом, за промышленной зоной машиностроительного завода, на окраине поселка Мазановка. Слушали доносящуюся сюда беспрерывную трескотню выстрелов, гулкое уханье тяжелых калибров, шипение и разрывы РСЗО… На исходе четвёртого дня, когда стрельба чуть приблизилась и стихла, Добрынин понял – уже скоро. Соединенная бригада сжала кольцо и готовит финальный штурм. И значит, именно в этот момент Паук должен покинуть Убежище и краешком промзоны выскользнуть из окружения, оставив за собой заслоны из личного подразделения. Кто-то лопухнулся и пропустил, не проявил должного рвения, не уследил за дырочкой. Ну да и ладно. На то мы здесь и стоим, чтоб дырочку эту заткнуть.
– Ребята, следим. Следим за окрестностями в оба глаза, – в который уже раз обходя наблюдательные посты, предупреждал он. – Не спим. Спать потом будем. Любое шевеление, любая непонятка – сразу мне доклад! Упустим в этот раз – с концами.
– Кого хоть ждем-то? – спросил Рус. – Много?
– Любое движение, – повторил Добрынин. – Кто и сколько – я не знаю. Но вряд ли большая группа сможет просочиться…
ДШГ сидела в большом двухэтажном особняке на самой западной окраине поселка. С востока – мешанина домов, сараев, заборов и двориков, идеальное место, чтоб уйти не попрощавшись. Но зато север, юг и восток – поля до горизонта. Любую букашечку видно, как на ладони. И садящееся постепенно солнце вряд ли могло помешать этому – рабочих ПНВ имелось достаточно, чтоб разглядеть эту букашечку даже в кромешной тьме.
Пять часов вечера – ничего. Шесть часов – пусто. Солнце уже зашло, окружающие поля погрузились во мрак, но глаз, вооруженный ночной оптикой, видел прилично. Семь – снова ноль. Добрынин забеспокоился. Пленные показали, что Верховный ушел вечером, после того как понял бесперспективность дальнейшего сидения под землей. Пошел за подмогой. Так где же он?!