Постояв немного у разгорающегося погребального костра и послушав, как из огня несется пронзительный захлебывающиеся визг, Данил развернулся и, тяжело ступая, пошел ко входу в Убежище.
Оставалось вернуть последний долг.
Дверь в отсек была в том же состоянии, как он ее и оставил. Отперев, Добрынин шагнул через порог – и, закрыв герму, повернул запоры, полностью отсекая комнату от внешнего мира. Встав у двери, он молча смотрел на сидящего у противоположной стены человека. Огонь, притухший было после расправы с пленными, разгорался в душе с новой силой. Он достиг своей цели. Паук в его власти. Умирать он будет медленно и мучительно. Хотелось драть кишки наружу, наматывая их сизые гроздья на руку, рвать ногти, пилить зубы напильником, давить до хруста череп, выламывать ребра одно за другим!.. Ничего, все это у них еще впереди! И никто не помешает!
– Ты знаешь, кто я такой? – еле сдерживая себя, спросил Добрынин. Прежде чем начинать, Паук должен был узнать, за что платит.
– Имею подозрения, – ответил Верховный. Он был спокоен и смотрел на возвышающуюся над ним черную глыбу с каким-то даже любопытством. – Местный?
Данил молчал.
– Местный, – сам себе ответил Паук. – Кто ж еще… Морду-то покажи. Погляжу напоследок…
– Двадцать лет назад тебя, тварь, выкинули из Убежища за все твои мерзости, – щелкнув замками шлема и снимая его с головы, с ненавистью проговорил Добрынин. – Ты заткнул воздуховоды. Наверх пошла команда ликвидаторов, которые смогли разобрать завал. Но ни один из них не выжил. Погибли все, мучительной смертью. Последним умер мой отец. Умерла и мать – но уже после моего рождения. Она тоже получила дозу, когда ухаживала за ним. Меня вырастил дед. Двадцать лет я ждал, двадцать лет работал, приближая этот момент… Ты понимаешь, что сейчас произойдет?
– Убивать будешь… – пожал плечами Паутиков.
Что-то было не так. Тарантул не метался по отсеку в ужасе, не бросался в ноги, моля о пощаде… не было в его взгляде той затравленности, что в мечтах рисовал себе Добрынин. Он сидел – абсолютно спокойный, какой-то даже уставший – и ждал.
– Не просто убивать, – раздельно, чтоб понял этот человек у стены, чтоб до него дошло наконец, сказал Добрынин. – Умирать ты будешь долго. Может быть, не один день…
Верховный покивал – равнодушно, так, будто принял уже свою участь, смирился с ней…
– Двадцать лет… подумать только… Ты проделал такой путь – и только ради мести?!.. Крепок мужик. Кремень. Ну давай, браток. Своих ты все равно уже не вернешь.
– Ты не понял что ли, тварь?! – заорал, срываясь, Добрынин. Спокойствие Паука взбесило его. Не того он ждал все эти годы. Враг должен был молить если не о пощаде, так хоть о быстрой смерти. – Все, сука! Конец! Нет тебя больше! Сдох как собака в страшных судорогах!.. – и осекся. Верховный все так же спокойно смотрел на него – и в глазах его плавала понимающая усмешка.