– Спаситель милостиво одарил нас знаниями и позволил украсить мир сей во славу Его, – отец Бенедикт счастливым взглядом обвёл нашпигованное заплотами с редутами пространство, и ловцу отчего-то сделалось не по себе. – Когда в ночь праздника Схождения во всех обителях поют мессу, – Межреальность вокруг сияет.
Всё это прекрасно, подумал Эварха, однако же от кого они тут укрепляются?.. Откуда ждут удара?
Священник заметил его тревогу, но расценил её по-своему.
– Скоро, мой добрый ловец, ты отправишься домой с оговорённым вознаграждением. Но плохим оказался б я слугой Спасителя нашего, если б не призывал тебя вновь: прими свет истины, прими его в Игнисе, в сердце веры Спасителевой, ибо грядут скоро Последние Дни, когда явится Он судить нас, и спасутся лишь те, кто верует!
– Благодарю, отче, – пробормотал Эварха, опустив глаза, как учил его когда-то наставник. Нет уж, никто его не заставит спасаться помимо воли!
Ему бы поскорее проводить святых отцов куда надобно и бежать в то самое секретное место, указанное Пустошником. Туда ж ещё добраться надо, а у него времени – четыре дня по счёту Вольного Города. Четыре дня жизни. И тикают где-то во Вселенной часы, отмеряя оставшееся Эвархе время…
Спуск в мир здесь тоже обустроили как подобает – лёгкий, плавный, неторопливый, словно сходишь прозрачной дорогой. Под ногами разбегались в стороны прозрачные облака, открывая картину мирной жизни: пашни, тракты, рощи оливковых деревьев, городки, и над каждым вместо сеньорского замка царит монастырь-цитадель. Пейзаж вполне себе мирный и даже благополучный, но слишком уж скучный, всюду одни и те же поля, фермы да монастыри.
Однако вот прозрачная тропа свернула, и под ногами открылось истинное чудо. Из горной гряды вырастал огромный замок не замок, крепость не крепость – цитадель, спиралью стен обвившая склоны, пробившая их бойницами и вознёсшая на шпиле превыше горных пиков косой Спасителев крест. Эварха видел многочисленные внутренние дворики, склады, молельни, мастерские, курившиеся дымом печей, конюшни, а посередине – громадный стеклянный купол в частом медном переплёте, словно выпуклый громадный глаз. Что у них там, оранжерея, что ли?..
– Монастырь Всех Сил Святых! – Отец Бенедикт старался перекричать разыгравшийся на высоте ветер. – Одно из двенадцати чудес Игниса!
И вот под ногами уже твёрдая земля, пахнущая пылью и зноем, горная крутая дорога, и сверху от громады монастыря несутся знакомые звуки: стук копыт, скрип колодезного ворота, чьи-то окрики, стройное пение… Эварха, даром что спешил, вздохнул с облегчением. Междумирье он не любил – не для людей оно, а в мир сойдёшь, и сразу на душе спокойнее.