Если запой случался на Родине, то Глыба на неделю просто гасился у себя на фазенде[101]. Потом с помятой рожей он возвращался в работу и в спортзал, где начинал пахать с утроенной энергией. Соответственно, в зависимости от того, в каком состоянии находился Гаврила, вес его варьировался от 120 до 145 килограммов. Помимо бокса могучий гангстер отлично плавал, играл в пинг-понг, волейбол, футбол. Вначале в футбол играть с ним было смешно и легко. Глыба соглашался быть только форвардом, и загнать его в защиту никогда и никому не удавалось. В нападении он разгонялся, а потом не мог остановиться по причине огромного веса. Поэтому часто падал и врезался в стены. По воротам Гаврила попасть не мог, а на месте его падений оставались потные, скользкие лужи, в которых потом падали и другие игроки. Но постепенно упрямый Глыба приноровился, научился прикрывать мяч своим габаритным корпусом и даже начал часто забивать голы. Гавриил никогда в жизни не был на настоящем матче и не смотрел футбол по телевизору. Тем не менее, незнание правил и теории игры не мешали ему поучать более молодых и мастеровитых бандитов, что и как надо делать на поле. По причине скандальной горластости их с Гришей всегда разводили в разные команды. Чтобы в каждой команде был вратарь, пасующий, забивающий и орущий. В силу старшинства Уральскому позволялось орать громче. Впрочем, с возрастом авторитет, чтобы не трепать нервы себе и другим, заимел сомнительную привычку — уходить с поля, не доиграв матч.
Глыба нравился женщинам, потому что был неглуп, остроумен и харизматичен. Самому себе, не служивший в армии и не сидевший в тюрьме, Гаврила казался очень хитрым. Он не понимал, что в тесном мужском коллективе любые движения в ту или иную сторону моментально становились очевидными.
Когда Глыба вернулся в бригаду, его обуревали наполеоновские планы.
— Я могу подтянуть человек двадцать молодых — атаковал он Уральского.
Гриша скептически пожимал плечами. Он считал, что подключать в коллектив новичков нужно по одному, по два человека. Адаптировать сразу двадцать чужаков просто невозможно. Они будут держаться особняком и нарушат внутренний баланс сообщества. Но у возбужденного честолюбивыми помыслами товарища он лишь спросил: «Как ты их всех кормить собираешься? На какие шиши?».
Лидерские амбиции у Глыбы, конечно, присутствовали, но с годами он осознал, что это тяжкий крест, который подразумевает не только куражи, но и ответственность за коллектив, ежедневный риск. А рисковать он, мягко выражаясь, не любил и в тюрьме себя категорически не видел.