— Ты тоже не слишком говорлив.
— Да…
Пауза получилась долгая и тягостная.
— Так и живешь?
Он кивнул — да…
— Куда-нибудь ходишь?
— Никуда.
— Но, прости, на какие деньги ты ешь и пьешь?
— Остались какие-то рубли. Я их доедаю.
— А дальше?
Пауза получилась еще более долгая. Наконец Алимушкин вместо ответа тихо сказал:
— Я, — и он посмотрел на Ключарева (не станет ли тот смеяться), — я шахматами занимаюсь…
Ключарев не засмеялся, он сказал:
— Это хорошо.
— Вот. — Алимушкин показал глазами на маленькие шахматы. Доска была потертая. Фигурки были расставлены. — Я когда-то играл. В детстве…
— А с кем играешь?
— Ни с кем. Я так. Сам с собой. Анализирую.
Ключарев предложил сыграть, говорить было не о чем. Алимушкин играл очень слабо. Ключарев сыграл с ним несколько партий и ушел. Настроение-было паршивое: Ключареву было бы легче, если б Алимушкин играл хотя бы средне.
Случилась там и такая минута — это была минута особенная. В одну из тягостных пауз Ключарев подумал: как же это так вышло, что жизнь человеческая пошла под откос ни с того ни с сего?.. Ключарев был неглуп и понимал, что случившееся с одним может случиться и с другим. Люди именно так и рождаются. Люди именно так и умирают… Он спросил Алимушкина:
— Скажи, как с тобой все это стряслось?
Алимушкин молчал, он не совсем понимал, о чем речь. Но потом постарался понять (на лице его было заметно усилие) и ответил Ключареву — нету ничего особенного не случилось и не произошло, почувствовал, что погибаю, вот и все.
— Это началось, когда ушла жена?
— Нет… Раньше.
— А-а, — как бы оживился Ключарев, — это началось у тебя с неприятностей на работе?
— Нет…
— С чего же началось?
— Не помню.
Ключарев проявил нетерпение. Несколько раздраженно он заговорил:
— Но не может же все рушиться ни с того ни с сего. Вспомни. Напряги память. Это и мне важно. Это и всякому важно — с чего началось?
Алимушкин потер лоб. Поморщился:
— Нет… не помню.
Пора было уходить, потому что пауза теперь шла за паузой. Ключарев поискал там и сям взглядом — чайник был. Но в баночке рядом было так мало заварки, что о чае он не заикнулся. Вот тут он и предложил Алимушкину сыграть в шахматы. Ключарев легко выиграл раз, другой и третий. И поднялся, чтоб уйти.
— Пока…
Алимушкин тупо смотрел перед собой. Потом вяло потянулся за ручкой — он хотел записать последнюю партию и поискать свои ошибки.
— Говорят, это полезно, — промямлил он.
Он именно так и промямлил: «Говорят, это полезно», — и эти слова, подчеркивая его общую, куда большую бесполезность и пустоту, повисли в ушах у Ключарева. Слова были неотвязны. И потому, когда Ключарев пришел домой, он решил не говорить жене правды. Это удалось без труда, потому что жена была занята сыном и дочкой — она вправляла детям мозги за какие-то прегрешения. Ключарев сказал как бы между прочим: