Некоторое различие в оценках ситуации не помешало Франко и Салазару договориться об установлении более тесной связи «между испанской и португальской полицией и совместно следить за коммунистами и противниками правительства».
«Проанглийская» точка зрения Салазара и «прогерманская» — Франко наиболее отчетливо проявились, если верить Суньеру, в отношении Германии. Это касалось и общеполитической концепции, и конкретных вопросов. На заявление Франко и Суньера, что «Испания тесно связана с Германией и Италией чувством благодарности и дружбы и что по этим, а также политическим причинам (так сказать, в силу инстинкта самосохранения от большевизма и от традиционных врагов Испании) последняя желает победы Германии, Салазар ответил, что не следует переоценивать опасности большевизма, так как Англия и США из эгоистических побуждений будут пытаться препятствовать его дальнейшему распространению». Салазар выразил уверенность, что «в случае победы англосаксов Германия всегда будет существовать в качестве известного бастиона».
Салазар опасался победы немцев и последующей германизации всей Европы, вследствие чего такие страны, как Португалия, потеряют свое самостоятельное лицо. Он опасался, что наступит день, когда Германия нападет на Испанию и Португалию и оккупирует их. Франко и Суньер весьма энергично пытались рассеять его сомнения. О мере искренности собеседников можно судить по тому, как Франко и Суньер ответили Салазару, когда тот осторожно осведомился о силе германского давления на Испанию с целью вовлечения ее в войну. Франко и Суньер заявили Салазару, что в «известный момент» Германия действительно «указала на желательность» военного сотрудничества с Испанией, но когда испанцы «попросили» Германию отказаться от своих намерений, последняя согласилась и «с тех пор никогда не проявляла настойчивости в этом вопросе». Салазар ответил буквально следующее: «Честное слово, я не верил этому и не считал это возможным» [196]. По возвращении в Мадрид, вечером 19 февраля, Суньер сразу же принял Шторера, опасаясь, как бы немцы не истолковали встречу, прошедшую в обстановке строгой секретности, как недружественный в отношении Германии акт. Суньер сообщил, что во время бесед, которые проходили по заранее намеченному плану, был поднят прежде всего вопрос об испано-португальских отношениях. «При этом испанцы заявили, что всякое нападение на европейскую португальскую территорию, а также и на острова, они вынуждены рассматривать как нападение на Испанию» [197], — доносил Шторер в Берлин сразу же после окончания беседы с Суньером. Речь Франко перед севильским гарнизоном успокоила Берлин.