— Извини, Гошка, ты не угадал. Никакого авангарда, никаких голых баб и мата, классика в чистом виде. «Трубадур» в нашем оперном театре.
— «Трубадур»? — Гошка почесал в затылке. — Хм. Ну, не знаю. Вдова Паршина намекнула, что наш клиент не любитель по театрам ходить, а для неокрепшего, неподготовленного ума «Трубадур» — испытание серьезное. Могло паренька и переклинить.
— Даже если его десять раз переклинило, по заключению патологоанатома, — Нина подняла вверх блокнот и потрясла им, — Илья скончался не позднее восьми часов вечера, а спектакль закончился в одиннадцать. И свидетели подтверждают, что Иван честно отсидел его до конца.
— Свидетели меня как раз совершенно не убеждают! Дело нехитрое: устроили цирк перед гардеробщицей, заскочили в буфет, изучили меню, показались знакомым — и все! Алиби готово, можно потихоньку сматываться и отправляться домой. «Трубадур» — спектакль длинный, можно дюжину родственников успеть укокошить и в театр без проблем вернуться.
— Но Алябьев пересказал содержимое спектакля, — заикнулась я и тут же получила от напарника взгляд, исполненный презрения.
— Ритка, вот от тебя я такого невежества не ожидал! Как раз то, что Алябьев подробно пересказал содержание, и вызывает наибольшие подозрения! Мы же говорим о «Трубадуре», значит, это принципиально невозможно! Разве ты не знаешь, что в кафе, напротив театра Ла Скала, уже больше ста лет хранится бутылка шампанского для гения, который разберется в этой каше и сумеет связно и вразумительно изложить содержание оперы?
— Э-э… — что-то такое я действительно слышала, но как-то упустила из виду. К счастью, мне на помощь пришла Нина.
— Если Иван действительно десять лет держал у себя пистолет, из которого убил брата, — спросила она, — и теперь планировал застрелить старого друга, то совершенно непонятно: к нам он зачем явился?
— Дымовая завеса. — Гоша даже на мгновение не потерял уверенности в своей правоте. — Может, он собирался потом объяснить, что вот, дескать, дружок бывший, связался с лихими людьми, чтобы со мной, сиротой, расправиться, а лихие люди его же и укокошили. Как его жена нам сказала? Не рой другому яму!
В построении обвинений Гошка очень изобретателен и все сомнения трактует, как прямые доказательства виновности. А я всегда стараюсь найти оправдания для подозреваемого или хотя бы смягчающие обстоятельства. Не могу сказать, что в наших спорах всегда рождается истина, но мне они очень помогают. Вот и сейчас, хотя предложить логичную, непротиворечивую версию я еще не могла, напарник легко отметал все мои доводы в пользу Алябьева, у меня крепла уверенность: наш клиент никого не убивал.