— Другие всё ещё винят в её убийстве Сайримна, хотя у этой теории тоже пока нет доказательств. Хотя они оба присутствовали при бомбёжке в Дели, всё ещё неясно, то ли они работали вместе, то ли сражались на противоположных фронтах. После инцидента в Вашингтоне ранее в этом году появлялись слухи и о разрыве, и о союзе…
Джон чувствовал, что Дорже смотрит на него с водительского места.
В этот раз он не повернулся и не посмотрел ему в глаза.
* * *
Восточно-европейский разведчик говорил тихо, нервно поглядывая на дверь в главную спальню, затем переводя взгляд обратно на Врега. Он уже несколько лет работал в качестве их главного медика, обучался целительским искусствам во время Второй Мировой Войны, где он несколько лет притворялся человеческим врачом, чтобы скрыться от нацистов.
— Он не принимает еду. Не думаю, что он в состоянии, сэр, — оранжевые как закат глаза видящего хранили в себе застывшую нить страха. — Сэр, я не думаю…
Врег отмахнулся от него, не желая, чтобы тот продолжал.
— Убирайся отсюда, — сказал он.
После ухода другого он хмуро посмотрел на дверь спальни, подавляя реакцию в своём свете и стараясь придумать, что делать дальше. Им необязательно перемещать его немедленно, так что Врег выбрал остаться здесь, в отеле в Амритсаре, Индии, где они несколько дней назад посадили самолёт.
Сейчас он не видел смысла в погоне за Семёркой.
Они могли сделать это позже. Когда босс закончит с этим ужасным финалом, который ему остался, тогда его люди будут искать правосудия.
Врег знал, что он сам всё ещё пребывал в отрицании.
В шоке, может быть. Что эти мудаки зашли так далеко. Что они устранили создание-посредника… просто для того, чтобы убить ещё одного посредника.
Он невольно винил себя.
Надо было ему взять Мост в заложники в Дели. Он мог бы приказать провести изъятие сам, без босса. Если бы босс закатил скандал, он сказал бы ему, что того требовали меры сохранности, и он пошёл против приказов в интересах его личной безопасности.
Черт, да это была бы сущая правда.
Он знал это даже тогда. Он не хотел вмешиваться.
Поколебавшись ещё секунду, он толкнул дверь спальни. Окинул взглядом дерево, выкрашенное оранжевой краской, позволил своим глазам привыкнуть, пока он воспринимал окружение.
Комната оставалась тёмной, освещалась лишь двумя лампами по обе стороны кровати, и то самым тусклым светом. Одеяла лежали горой на полу. Даже шёлковые простыни скомкались у самого края его голых ног. Кто-то задёрнул шторы — тяжёлые, вышитые портьеры с восточным узором — чтобы скрыться от полуденного солнца. У противоположной стены стоял диван с золотистой обивкой. Перед ним располагался низкий столик, всё ещё украшенный подносом турецкого кофе, которому теперь уже было дня два.