Он хотел, чтобы я воспринимала себя как их лидера, видела в них свою ответственность, как он сам. Он хотел, чтобы я делила с ним эту ответственность. Мысль об этом немного пугала меня, но я чувствовала, что отчасти принимаю это и даже хочу этого.
Всё ещё глядя на видящих перед монитором, я осознала, что он прав. Многие из них были молодыми, даже очень молодыми по меркам видящих. Многие были рабами. Старшие видящие в целом держались тише, когда смотрели новости.
Выбросив из головы операцию, пока мой разум не углубился в депрессивные мысли, я погладила Ревика по руке, сосредоточившись на татуировке на его бицепсе.
— Что она значит? — спросила я у него. — Ты мне когда-нибудь скажешь?
Я прикоснулась к ободку чёрного текста, подсвеченного бледно-синим оттенком, который, казалось, ничуть не поблёк со временем. Из-за яркого цвета сложно было сказать, когда сделана эта татуировка. Как-то раз он говорил мне, что сделал её очень давно, но тогда мы находились на корабле, и он не мог помнить деталей о том, что это такое или почему он её сделал.
Текст огибал его предплечье как змеиный браслет, окружал его бицепс почти три раза. Шесть строк текста разделялись между собой каждый раз разным символом или узором. Конечно, у него имелись идентификационные тату, включая штрих-код на руке, а также обозначение «Н»[6], которое осталось у него после работы на людей, плюс клановая татуировка и меч и солнце.
Но он не забивал всё тело татуировками, по сравнению с большинством своих видящих.
Я снова ласково погладила текст, не сумев оторваться. Всё это перешло в тягу, и вот я уже покрывала поцелуями его руку. Я понимала, что это взято из древних текстов видящих, но язык был не прекси.
— Иронично, знаешь ли, — сказала я. — Ты единственный из всей команды не носишь символ Меча и Солнца.
— Ношу, — он постучал пальцем по своему плечу.
— Но не на том же месте, — я вновь погладила текст и поцеловала Ревика в шею. — Это не прекси. Ты хотя бы скажешь мне, что это за язык?
— Это более древний язык, чем прекси, — сказал он, подперев подбородок ладонью. Он улыбнулся мне, накручивая мои волосы на пальцы. — Твои волосы так сильно отросли, — сказал он, нежно дёрнув пряди. — Даже длиннее, чем в Дели. Тебе так очень идёт, Элли.
— Что это значит?
Он улыбнулся, вновь потянув за мои волосы.
Щёлкнув языком, я закатила глаза.
— Ты действительно мне не скажешь? Это же на твоём теле, Ревик? Ты правда заставишь меня идти сложным путём? Где мне придётся сфотографировать её, пока ты спишь, и поручить одному из твоих людей перевести это для меня?