Он дышал медленно, спокойно, источал тепло.
Когда мы просидели так ещё несколько минут, он открыл свой свет.
Казалось, мы просто очень долго сидели там, не говоря ни слова.
В какой-то момент я перестала дрожать, но он всё равно меня не отпустил.
* * *
Я случайно прикусила язык, прыгая на заднем сиденье чего-то вроде грузовика или какого-то фургона.
Я пискнула, ощутив вкус крови, но ничего не сказала.
Мою голову накрывал чёрный капюшон.
Я также надела ошейник.
Я поймала себя на том, что машинально трогаю его даже под капюшоном, морщась от холодного ощущения в позвоночнике и ненавидя само плоское ощущение вокруг меня. Этого оказалось достаточно, чтобы вызвать во мне страх, подстегнуть мою паранойю. Я знала, что отчасти это вызвано слепотой и пониманием, что если что-то случится, я не сумею себя защитить.
Но я знала, что дело не только в этом.
Я чувствовала, что даже сейчас ищу его.
Когда они впервые надели на меня ошейник, я искала его так интенсивно, что ошейник раз за разом шарахал меня током. Балидору пришлось изменить настройки, чтобы я не навредила сама себе. В одну из ночей в ошейнике я тоже проснулась от того, что ошейник сработал, потому что мне снился он…
Я отрезала эту мысль.
И всё же теперь я понимала, почему Ревик так ненавидел эти штуки.
Эту мысль я тоже отбросила.
Моя паника усилилась. Я знала, насколько это ненормально, но мне хотелось знать, где он, и чем, черт подери, занимается. С кем он. Мне нужно знать. Это казалось критично важным.
Я закрыла глаза под капюшоном и сосчитала до десяти.
Я осознала, что вспоминаю историю, которую рассказывал мне Вэш про то, как быстрее всего заставить кого-то подумать о мартышках — надо просто сказать «Не думай о мартышках». С тех самых пор, как Балидор предостерёг меня не думать о Ревике, мой разум только о нём и думал. Только его лицо вставало перед мысленным взором, когда я закрывала глаза.
Конечно, может быть, предостережение Балидора просто заставило меня осознать, как часто я думала о Ревике.
Поскольку я не могла отвлечься на созерцание окрестностей, я попыталась использовать все остальные органы чувств в своём распоряжении. Это означало считать кочки на дороге, считать гудки машин вокруг, нюхать дизельное топливо, слышать отрывки голосов, когда мы проезжали мимо них по дороге. Осознав, что я рискую заметить, на каком языке говорят люди, или уловить какую-то другую информацию о нашем местоположении, я заставила себя отвлечься, постаралась всё заблокировать и принялась напевать в голове тексты песен.
Это работало примерно час или около того.