Я перелистываю журнал.
И тут из него выпадает нераспечатанное письмо редактора «Rolling Stone». Видимо, когда-то я приняла его за рекламу и так и не открыла. Теперь я прочитываю: меня просят ответить, мне с удовольствием предложили бы сотрудничество. Письму больше десятка лет.
Я сижу с письмом в руках и сияю. Ну вот же: все хорошо.
Я знаю, что этот день рождения мне ради моих друзей надо будет отпраздновать. Знаю. Но не в состоянии их видеть. Не в состоянии сказать им, как я боюсь старости. Не в состоянии праздновать. А им так хочется за меня выпить. И что делать?
Я их приглашу. Отдраю дом. Поставлю на стол торты, положу шампанское в холодильник, в вазах будет полно цветов, поставлю прекрасную музыку, распахну двери настежь, напишу золотыми буквами письмо: «Добро пожаловать, приходите! Вспомните меня, пейте и кушайте!»
И они так и сделают. А я буду спокойно лежать на гостиничной койке, и позволю себе весь этот день рождения просто проспать.
Он встречает меня на вокзале. На нем два разных ботинка. И рубашка застегнута неправильно. Я тут же опять начинаю злиться, ну что за неряшливый парень! Я говорю: «Ты на кого похож? Рубашка! Не так застегнута!»
Он целует меня. Говорит: «Ты вернулась!» — и сияет. «Ботинки! — говорю я. — У тебя разные ботинки».
«Это важно?» — спрашивает он.
Ни о чем на свете Нина так не мечтала, как о ребенке. И к сорока годам почти потеряла надежду. Подруга пыталась утешать ее: чего только не случается с детьми в этом мире! Они напиваются до комы, разбивают машины, принимают наркотики, беременеют в четырнадцать лет…
«Я все готова стерпеть, — говорила Нина, — никогда не пожалуюсь, все вынесу».
А потом она внезапно и совершенно неожиданно забеременела. Она была не просто счастлива — в эйфории. «Пусть она хамит, пускай закурит в четырнадцать, пусть в шестнадцать вдребезги разобьет мне машину, пусть в семнадцать принесет в подоле, пускай бросит школу и пойдет воровать, мне все равно, я так рада!»
Эмма чудная девочка, ей сейчас шесть. Недавно у Нины был день рожденья, а Эмма забыла ее поздравить. Нина пришла в бешенство. Мы пытались ее урезонить: «Ты ж готова была от нее все стерпеть». — «Да, но не такое же!» — кричала Нина.
Два раза в год над моим домом пролетают дикие гуси: поздней осенью и в начале лета. Они заявляют о себе громким гоготанием. Их сотни, они появляются отдельными стаями, может, даже тысячи, они летят ровным строем, в форме буквы V, самый сильный гусь в острие клина, или вытягиваются в цепь. Они летят на высоте тысячи метров с мест своего гнездования в Сибири к зимовьям в низовьях Рейна или дальше, на юг.