– Ахатани, что случилось? Мне просто не по себе, когда ты такая грустная.
– Да? – без всякого выражения ответила она.
– Да.
Она молчала, и я не торопил ее.
– Я тебе нравлюсь? – неожиданно спросила она.
– Слов нет сказать, как нравишься, – искренне ответил я. Мне не стоило произносить эти слова, но она застала меня врасплох, и я даже подумать не успел, что следовало ответить по-другому.
– Но ты… – она смутилась. – Я хочу сказать… когда ты в первый день ко мне и не притронулся, я думала, ты просто жалеешь меня. Ждешь, пока я привыкну.
– Это правда, – подтвердил я.
– Но я привыкла, – твердо ответила Ахатани. – Сразу. И ты это отлично знаешь.
В голове моей лихорадочно носились мысли и среди них не было ни одной подходящей. Очень трудно думать на очень сытый желудок.
– Потом я думала, это из-за того, что ты должен сделать.
Я изумленно вытаращился на нее. Ей я о предстоящей битве не говорил ни слова.
– Тенах сказал, там будет опасно.
– Милое преуменьшение. Если жив останусь, непременно повешу Тенаха на его длинном языке, – пообещал я.
– Значит, там опасно.
– Да, – подтвердил я. – И мне надо набраться сил.
– Но я вижу, что силы ты не копишь, а тратишь. Не тренируешься и… и вообще. И все-таки ты избегаешь меня. Я не прошу ничего, я не хочу тебе навязываться, только…
Я поцеловал ее. Она мотнула головой, и поцелуй скользнул по ее виску.
– Не надо. Это очень грустно, что ты меня жалеешь.
– А жалость не такая плохая штука, – улыбнулся я. – Но ты ошибаешься. За что тебя жалеть? Разве ты косая, кривая, горбатая? Век такой красоты не видел.
(«И лучше бы и не видел совсем, – добавил я мысленно. – Мне было бы легче».)
– Я тебе мешаю? – почти беззвучно спросила она. Я в душе проклял свое легкомыслие, с которым я надеялся, что останусь ей чужим.
– Ты мне очень нужна, Атани. Очень. Но я не имею права.
– Почему?
– Да потому, что я могу умереть! – заорал я, доведенный до отчаянья ее кроткой настойчивостью. – Тенах мне все рассказал о теперешних брачных обычаях. Сроки вдовства теперь знаешь, какие?! Хотел бы я посмотреть на того обалдуя, который их устанавливал! Я бы ему то его орудие, которое ему все равно без пользы, живо в глотку заправил, пусть подавится! Если я умру или разведусь с тобой, ты десять лет не имеешь право выходить замуж! Десять! Ты хоть понимаешь, что это такое?! А если я с тобой не спал, очистительный срок три месяца, и ты свободна.
– Тебе так хочется, чтоб я овдовела и через три месяца вышла замуж? – спросила она каким-то странным голосом.
– Нет, – честно признался я. – Не хочу. Зубами скриплю от одной мысли. Но какое право я имею оставить тебя на десять лет одинокой и беззащитной? Вот если я вернусь…