Воробьевы горы (Либединская) - страница 37
– Не тот человек наш друг князь Феодор Степанович, чтобы этакое сокровище из рук выпустить… – возразил Иван Алексеевич.
Шушка резко повернулся на сиденье, глаза его были широко раскрыты. «И этот не отпустит? А почему?!» Он хотел что-то спросить у отца, но в это время коляску качнуло: видно, кучер в темноте проглядел какую-то рытвину.
– А ты, братец, с вывалом решил нас сегодня прокатить! – раздраженно сказал Иван Алексеевич, и не миновать бы скандалу.
Но тут раздался решительный и нарочито звонкий голос Луизы Ивановны:
– Приехали, слава богу, а то мальчик-то наш совсем спит!
Это была неправда, Шушке вовсе не хотелось спать, но он твердо знал: со взрослыми спорить нельзя. Они всегда правы.
Глава восьмая
ЕЩЕ ОДИН КАРЛ ИВАНОВИЧ
– Не кажется ли вам, что жара нынче полегчала? – сказал за завтраком Иван Алексеевич. Все молчали, не зная, какого старик ждет ответа. Но Иван Алексеевич проснулся в добром расположении духа, и потому всеобщее молчание не раздражало его, а лишь подтвердило полную и безграничную власть в доме. Он продолжал покровительственным тоном: – А не съездить ли нам после обеда в Лужники, прогуляться?..
Шушка, предвкушая удовольствие, заерзал на стуле, Луиза Ивановна строго взглянула на него, и он тут же притих.
– За город едем, – между тем наставительно говорил Иван Алексеевич. – Уложите с собой несколько пар носков, не ровен час, ноги промочим – вода-то ведь рядом! Да сапог захватите пары две-три…
Луиза Ивановна посмеивалась про себя, но молчала. Она понимала, что такая предусмотрительность бессмысленна и нелепа. Впрочем, если бы она посмела сказать об ртом, ее замечание вызвало лишь поток колкостей и воркотни. А может, что еще хуже, и прогулка бы не состоялась. А так хотелось хоть на несколько часов вырваться из городской духоты, побродить по низкому травянистому берегу Москвы-реки, возле тихой прохладной воды…
Закатные отблески уже лежали на розовых стенах и башнях Новодевичьего монастыря, когда коляска подъехала к Москве-реке. Шушка первым выскочил из экипажа и кинулся к воде, с завистью глядя, как мальчишки плещутся в мутных волнах, визжа и поднимая ослепительные снопы брызг.
– Голову ему напечет, без шляпы побежал, – ворчливо говорил Иван Алексеевич, идя по берегу рядом с Луизой Ивановной. И снова Луиза Ивановна промолчала; солнце клонилось к закату, лучи его стали бессильными, нежаркими, беспокойство Ивана Алексеевича было излишним.
От реки веяло прохладой и тишиной. Зеленели склоны Воробьевых гор, высился на крутом берегу белый Андреевский монастырь. Птицы летали высоко и бесшумно. Медленно проплыла лодка, мерные всплески весел удалялись, глуше становилась дробь падающих капель – тишина.