Самый маленький из ребят, которого не принимали в игру, чтобы выразить свой восторг, то и дело становился на голову, смешно открыв рот и выпучив глаза. Шушка не мог удержаться от смеха, глядя, как его белые, выгоревшие волосы волочатся по земле.
Шушка тоже схватил было биток и, нацелившись, уже готов был запустить его, как вдруг за спиной услышал резкий голос Ивана Алексеевича:
– Нельзя! Зашибешься, не ровен час…
Рука опустилась сама собой. Шушка стоял красный, покусывая от злости губы, не зная куда деваться от стыда. Мальчишки, смотрели на него кто испуганно, кто насмешливо.
Даже не обернувшись к отцу, он быстро побежал к речке, с трудом удерживая слезы.
На площадке белого песка, поросшей возле воды высокими тростниками, раздавался смех, доносились веселые всплески. Ребята, визжа от восторга, то вбегали в воду, поднимая снопы разноцветных брызг, то вылезали на берег, хлопая друг друга по голым коричневым спинам.
Шушка с завистью глядел на них. Ему было жарко, рубашка прилипала к телу. Немного поодаль тихо покачивалась на волнах легкая лодка. Высокий широкоплечий парень, забросив удочки, терпеливо глядел на воду – не появится ли заветная рябь? Но, видно, улов был нынче плох и парень сердито крикнул ребятам:
– Уймитесь вы, окаянные! Всю рыбу пораспугали!
Много отдал бы Шушка, чтобы оказаться сейчас в лодке рядом с этим парнем, подержать в руках гибкие удочки.
Кто-то схватил его за руку, и он вздрогнул от неожиданности.
– Папенька домой требуют! – запыхавшись, говорила Вера Артамоновна. – С ног сбилась, ищу вас… – И вдруг крикнула парню, что стоял в лодке: – Левка, рыбу на кухню принеси, господа купить велели!
– Искупаться бы… – жалобно протянул Шушка.
– Господь с вами! – замахала руками Вера Артамоновна. – Папенька не позволяют.
«Не позволяет, не позволяет, и почему он мне ничего не позволяет?» – вдруг с раздражением подумал Шушка и покорно поплелся за нянькой.
Желание покататься на лодке было так сильно, что он решил ослушаться отцовских запретов.
«Завтра попрошу Левку, пусть достанет мне лодку!» – упрямо решил Шушка.
Левка, крепостной деревенский парень лет шестнадцати, с того дня, как господа приехали в деревню, с любопытством наблюдал за маленьким барчонком. «Какой-то он чудной, на них непохожий, – рассуждал Левка. – Все один да один… Ишь, даже сам с собой разговаривает, видно, не с кем больше…» – жалостливо думал он, потихоньку подглядывая, как Шушка бродит по окрестностям и читает вслух стихи. А то ляжет с книгой в высокую траву и, порою откладывая ее, глядит в высокое небо и беззвучно шевелит губами, словно вспоминая что-то. «Может, богу молится? Просит о чем? – думал Левка. – Мелкокостный, хилый, словно цыпленок…»