Едва забрезжил рассвет, Итан выехал из комплекса на одном из «доджей» охраны. Сын сидел на пассажирском сиденье рядом с ним. Мимо них проносились сосны и валуны. Затем Бёрк выехал на главную дорогу, ведущую на юг от города, на крутом повороте свернул в лес и поехал вниз по склону, аккуратно петляя между деревьями. Когда они достигли ограждения, водитель свернул параллельно ему и поехал вдоль ограды, пока они не оказались у ворот. Там он заглушил двигатель, и гудение тока, бегущего по стальным кольцам колючей проволоки, стало слышно даже в машине.
– Как ты думаешь, мистер Пилчер уже мертв? – спросил Бен.
– Понятия не имею.
– Но, в конце концов, аберы съедят его, верно?
– Это уж наверняка.
Мальчик оглянулся сквозь заднее стекло кабины на кузов грузовика и промолвил:
– Я не понимаю, папа. Зачем мы это делаем?
– Потому что я никак не могу перестать думать об этом существе.
Теперь уже Итан неотрывно смотрел сквозь заднее окно. Самка-абер, до этого содержавшаяся в лаборатории комплекса, сидела теперь в плексигласовой клетке и смотрела наружу, на лес.
– Странно, – произнес он. – Теперь мир принадлежит им, но мы все же владеем кое-чем, чего у них нет.
– Чем? – заинтересовался его сын.
– Добротой. Состраданием. Это и значит быть человеком. По крайней мере, в лучшем смысле.
Бен, казалось, был в замешательстве.
– Думается мне, эта аберша не такая, как все, – продолжал Бёрк-старший.
– Что ты имеешь в виду?
– В ней есть разумность, кротость, которых я не видел в других монстрах. Ни в одном из них. Может быть, у нее есть родные, которых она хочет увидеть снова…
– Нам следовало пристрелить ее и сжечь вместе с остальными.
– И чего бы мы этим добились? На несколько минут утолили бы наш гнев? А если нам сделать совершенно противоположное? Почему бы не отослать ее обратно во внешний мир с вестью о тех, кто когда-то жил в этой долине? Я знаю, это безумие, но меня не оставляет мысль о том, что этот маленький акт доброты может отозваться подлинным резонансом.
Итан открыл дверь машины и ступил на лесную почву.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Бен. – Что это может изменить всех аберов? Что, может быть, станет больше таких, как она?
Шериф обошел машину сзади и откинул борт кузова.
– Живые существа эволюционируют, – сказал он. – В самом начале человек был охотником и собирателем, общался с себе подобными при помощи ворчания и жестов. Но потом мы изобрели сельское хозяйство и речь и стали способны на доброту.