И тем не менее, едва переступив порог комнат, я понял, что Тайры там не было. Поначалу меня затопило волной злости и разочарования. Мозг отказывался думать рационально, в голове словно заведенная, по кругу носилась только одна мысль: «Найду — накажу…»
Но мгновением позже я заставил себя мыслить трезво. Согласно моему приказу R-327 должен был доставить её в комнаты не позднее назначенного мной часа. Доставить любой ценой, прибегнув к силе, если ситуация того потребует. Значит, причина была в нём. Отправил запрос в информационную систему, нетерпеливо прохаживаясь по комнате в ожидании обработки запроса. Вместо привычного сигнала услышал иной звук от передатчика: кто-то настойчиво желал выйти со мной на связь. Выругавшись, дал приказ принять вызов.
— Пёс, я немедленно желаю видеть тебя.
Император. Конечно, кто кроме этого сукина сына…
— Я явлюсь немедленно. Но сейчас мне нужно…
— Я прекрасно знаю, что тебе нужно. Или, если быть точным, кто…
Связь прервалась. Ублюдок. Вот кто добрался до моей птички. Я был прав, как всегда, думая, что позволять ей разгуливать по кораблю без меня было плохой идеей. Но об этом я скажу Тайре позже, а сейчас нужно вырвать её из лап высокомерного ублюдка, посягнувшего на моё.
Быть гостьей Императора мне совершенно не хотелось. Единственное, чего мне хотелось, это оказаться как можно дальше от этих комнат, светлых и просторных. Белый, бежевый, золотой… Бесконечное количество вариаций сочетания этих оттенков.
Пробыв здесь несколько часов, я начала понимать Палача, отдававшего предпочтение тёмным тонам. Светлые цвета поглощали, растворяли в себе целиком, плясали белёсыми пятнами даже под закрытыми веками. От них хотелось спрятаться. А ещё внутри появлялось странное желание окропить этот безупречный зал другими красками, испортить искусно выверенное сочетание, расплескать чёрного по белой обивке мягкого дивана, смести с полок мелкие предметы, сдвинуть грёбаную мебель с привычного ей места.
Мне хотелось, чтобы сюда ворвалось нечто и привнесло хаоса в эту идеально-безжизненную обитель, больше напоминающую иллюстрацию к красивой жизни. Идеальную до такой степени, что тянуло блевать, глядя на идеально отполированные светлые поверхности. Вся эта красота и расположение предметов именно там, где и им полагалось быть, с точностью до миллиметра, на поверку казалась безжизненной и отдавала пластмассой. Будто издали видел фигуру живого существа, а приблизившись, обнаруживал, что это лишь манекен, искусно сделанный, с нарисованными глазами и ртом, растянутым в искусственной улыбке.